Летописцы отцовской любви
Шрифт:
— Одну минуту, я только провожу маму, — говорю ему радостно и весело подмигиваю маме. — Я не хочу, чтобы она слышала наш разговор, — я же ей еще не сказала, что на следующей неделе у нас свадьба.
Я кладу трубку и буквально выталкиваю маму из квартиры.
— Пока, мама, пока. Позвоню тебе. Потом все расскажу.
Как только она, несколько обиженно, закрывает за собой дверь, я бегу к телефону.
В передней мельком почему-то оглядываю себя в зеркале.
— Я уже одна, — говорю ему, едва переводя дух. — Теперь можем говорить о чем угодно — хоть об оральном сексе или там…
«Не
— Как это вы угадали, ради чего я позвонил? — говорит он с деланным изумлением.
Я с удовольствием слушаю его.
— Тем не менее я продолжаю думать, что еще до того нам стоит пойти куда-нибудь поужинать… — улыбаюсь я в трубку.
— Не будьте такой невыносимо консервативной…
— Прошу прощения, но за многие годы я как бы привыкла именно к такой очередности.
— Очередность! — говорит он презрительно. — Настоящая страсть не знает очередности. Впрочем, очередность не что иное, как национальный или связанный с эпохой обычай — например, китайцы ели суп только после главного блюда. Плюньте на очередность. Знаете поговорку: если дали вам бумагу в линейку, пишите поперек Я не слишком разболтался, как по-вашему?
— Нет. Я с удовольствием слушаю вас.
— Теперь касательно ужина, — говорит он. — Полагаю, на сегодня у вас уже что-то намечено?
Черт возьми, кое-что намечено. Отменить? Не годится. И вправду не годится.
— Откровенно говоря… ничего.
Большей дряни, чем я, нет во всей Центральной Европе!
— Ничего?
Похоже, он обрадовался.
— В таком случае приглашаю вас на ужин.
— Как так? А что же уик-энд с дочерью?
— Не получилось, — объясняет он. — Они поехали с моей экс-супругой куда-то в Северную Чехию выбирать щенка.
— Щенка кого?
— Мне кажется, она говорила о собачьем щенке, но я не совсем уверен. Может, речь идет о щенке лошади? Нет, она определенно не говорила о лошадином щенке, это я бы запомнил.
— Щенка какой породы? — смеюсь я.
— Это она мне тоже говорила. Фокстрот-терьера? Или слоуфокс-терьера? Не разбираюсь в этом.
— Или вальс-терьера? — включаюсь я в его игру.
— Да, да, думаю, именно его! Хотя, постойте, вспомнил: таксы.
— Ах вот оно что…
— Заказал я на сегодня столик на двоих — разумеется, для себя и для дочери. И если вы не сочтете уничижительным исполнять роль заместительницы…
Радость пропитывает меня, как вода губку, но стараюсь не показывать виду.
— Ну что вы, наоборот… — говорю я и уже обдумываю свой туалет. — Где это?
— В «Макдональдсе», — говорит он на полном серьезе. — В детском уголке.
Столик, однако, зарезервирован в шикарном ресторане «Ambiente», что на Виноградской улице. Народу — битком, куча иностранцев. У официанта, провожающего нас к столику, вид несколько смущенный, а возможно, это мне только кажется.
М. элегантен, пиджак ему к лицу. На аперитив мы заказываем сухое мартини, затем стейк из молодого барашка для меня и говяжий — для него, греческий салат и бутылку выдержанного красного (первые ужины я обычно запоминаю,
М. милый, внимательный, веселый. В конце ужина спрашивает, не выпью ли я с ним рюмочку коньяка.
— Хоть пять, — говорю я бездумно.
Мне хорошо, как давно не было. Официант что-то шепчет М. У М. вид весьма удивленный.
— Я совершенно забыл об этом, — говорит он. — Нет, нет, обязательно принесите.
Официант снова доверительно наклоняется к М. М. несколько смущенно слушает его.
— Нет, не зажигайте, — говорит он, чуть помедлив.
Официант уходит.
— А впрочем, зажгите! — кричит ему вслед М. Официант на ходу оглядывается и кивает.
— Это будет выглядеть довольно странно, — говорит М. Впрочем, он и сам выглядит довольно странно. Я вопросительно улыбаюсь.
— В чем дело?
— Сегодня мы должны были праздновать ее день рождения. У нее сегодня действительно день рождения, — уточняет он.
— Я не предполагала… — говорю нейтрально.
А официант уже тащит торт с зажженными свечами. Это, естественно, возбуждает интерес итальянцев, сидящих за соседним столом. Они затягивают Happy birthday to you!
— Нет, нет, — быстро качаю головой. — It’s misunderstanding. It’s not my birthday! [42]
Пение смущенно затихает.
М. задувает свечи, прячет лицо в ладони и начинает смеяться. Я рада, что он относится к этому с юмором. На торте надпись: Мне сегодня 13!!!
42
Это ошибка. Это не мой день рождения! (англ.)
Я смеюсь вместе с М., но свечной дым вызывает у меня кашель. Вдруг с изумлением обнаруживаю, что М. не смеется, а плачет. Он краснеет, у него трясется подбородок Это портит его… Мне неловко. Я озираюсь — не слышит ли кто его приглушенные всхлипы. Похоже, никто ничего не замечает.
Мне вдруг становится стыдно. Я наклоняюсь к М. и глажу его по руке. Вскоре, похоже, он овладевает собой. У него красные, влажные глаза, он глубоко дышит. Прокашливается.
— Прошу прощения, не думал, что…
Он не договаривает. У меня сводит горло, я ничего не могу сказать вслух — только сильнее сжимаю его руку.
М. снова прокашливается.
— Это уже третий уик-энд без нее. Три раза подряд она отменяла наши совместные выходные. Последний раз я видел ее двенадцать дней назад на нашей так называемой встрече по средам. Эти встречи по средам не длятся и часа. Сорок пять, пятьдесят минут, не более…
— Мне очень жаль… — произношу я с трудом.
М. долго молчит, потом сообщает мне, что научно доказано, будто дети, которых в раннем возрасте отлучают от отца, так же бурно протестуют против этого, как и тогда, когда их отлучают от матери. Затем он цитирует мне профессора Матейчика: «Материнское поведение по отношению к ребенку присуще не только биологическим матерям — речь идет об универсальном поведении всех окружающих».