Лейтенант космического флота
Шрифт:
Уровень доступа: ДОСТУП ЗАПРЕЩЁН
Ожидайте дальнейших указаний
Ещё и связь мне заглушили. Ожидаемо.
Конвоиры мои, кстати, меня считали абсолютно правым в этой ситуации.
— Мы за вас, господин лейтенант, — признался мне ефрейтор, когда мы вышли в коридор. — Вжарили вы этим обезьянам, как следует.
— Так точно, — добавил рядовой. — Наконец-то хоть кто-то тут это самое…
Вот именно, это самое. Иначе и
Меня закрыли в трюме, в тесном крохотном отсеке, где можно было только сидеть на корточках. Или на заднице, но без возможности вытянуть ноги.
Превосходная будет запись в личном деле. Но безупречность личного дела беспокоила меня меньше всего. Куда важнее для меня было то, отправится мой отчёт дальше, в штаб сектора или же капитан попытается всё замять. В любом случае, отправку по таймеру я не отменял, но есть некоторая разница, от кого поступает отчёт с подобной информацией.
В любом случае, переполох поднимется что надо. Растормошил я это болото.
Сидеть и бездельничать пришлось немного дольше, чем я ожидал. Зато было время всё обдумать.
Дверь открылась внезапно, на пороге показался капитан Сахаров в сопровождении незнакомого майора и двух операторов. Я поднялся, разглаживая и поправляя форму. Похоже, гости со станции. А гостей надо встречать со всем почтением.
— Здравия желаю, господин майор, — произнёс я.
— Здравия желаю, лейтенант, — синтезированным ровным голосом ответил майор.
Похоже, ещё один ветеран, отправленный дослуживать в относительно спокойное местечко.
— На выход, — раздражённо бросил Сахаров.
Я и сам был рад покинуть своё тесное узилище. Вообще, система доступов позволяла закрыть меня и в моей каюте, но это было бы слишком комфортно для меня, и сидеть пришлось в трюме, где от пугающей и холодной пустоты космоса меня отделяла только тонкая переборка.
— Майор Игнатов. Четвёртый отдел, — прогудел безжизненный механический голос майора. — Вы переводитесь на станцию U-681 до особых распоряжений командования.
Четвёртый отдел? Разведка? Что-то новенькое.
— Есть, — произнёс я.
Мне позволили забрать документы и личные вещи, а затем мы с майором перебрались в челнок. Капитан незримой тенью сопровождал нас везде, и, казалось, выдохнул с облегчением, когда шлюз сомкнулся за нашими спинами.
Станционный челнок, гораздо более тесный и маленький, нежели тот, что был приписан к эсминцу, мягко выскользнул из захвата и полетел к станции.
— Я читал ваш отчёт, лейтенант, — произнёс вдруг майор.
В салоне мы были с ним вдвоём, и арестованным я себя не ощущал. Игнатов сопровождал меня, а не конвоировал, это чувствовалось по его отношению. Конвоиры всегда напряжены, всегда наготове. Майор вёл себя так, будто провожает старого знакомого.
— Значит, вы понимаете, что у меня не было другого выбора, — сказал я.
— Выбор есть всегда, — прогудел он.
Равнодушный синтетический голос слегка затруднял восприятие. Даже Скрепка в общении чувствовалась более человечной, нежели майор Игнатов.
— Думаю, если бы я пропустил корвет к станции, это понравилось бы вам гораздо меньше, — сказал я.
— Верно, — ответил
Больше он не произнёс ни слова до тех пор, пока мы не прибыли на станцию. Челнок прилип к одному из многочисленных шлюзов, мы вышли в коридор. Из грузового отсека несколько станционных медиков вывезли на каталке сперва Рахима, а затем Ахмеда. Похоже, к ним тоже возникли вопросы у наших особистов. В принципе, ожидаемо.
— Вы, наверное, не в курсе. Но эта история уже во всех газетах и новостных пабликах, — произнёс вдруг майор. — И первыми её запостили «Известия Альянса Свободных Систем». А вторыми — «Официальная Газета Объединённого Турана». Есть предположения, каким образом?
Я удивлённо вскинул брови. Внезапно.
— В последнее время здесь пасётся слишком много иностранных кораблей, — пожал я плечами. — Они могли видеть бой. Либо заранее знали, что сюда прилетит корабль, набитый беглыми рабами, и что мы его расстреляем.
— Точно, — сказал майор. — Или, если бы не расстреляли, он врезался бы в станцию, якобы случайно. Ошибка пилота.
Опять международный скандал, ети его мать. Сахаров прав. У меня просто какой-то дар притягивать неприятности.
— Так я за это арестован или нет? — спросил я, пока мы шагали по коридорам станции, заходя в неприметные двери и поворачивая туда, куда я бы сроду не подумал зайти.
— Не торопи события, лейтенант, — сказал Игнатов.
Пришлось молча шагать за ним, гадая о своей будущей судьбе. Туранцев везли другой дорогой, очевидно, в медицинский блок.
— Кхм… Господин майор… Мне бы заскочить на минутку в одно место… — сказал я. — В трюме не знаю сколько просидел, сами понимаете…
— Точно. Сейчас зайдём, — равнодушно сказал Игнатов.
Он, однако, не оставил меня одного даже в туалете, подождал на пороге. Я тем временем проверил связь. По прежнему отключён. Доступы, естественно, тоже закрыты.
Я помыл руки, вышел, снова пошёл за майором. Идти оказалось недалеко, и вскоре мы оказались в небольшом пустом кабинете, где стояли только стол и два стула.
— Садись, — приказал Игнатов.
Я сел, стараясь сохранять спокойствие и бодрость духа. Будут допрашивать, не иначе.
Нетрудно было догадаться.
Игнатов сел напротив, демонстративно достал планшет, включил запись.
— Представьтесь, — попросил он.
Я на мгновение опешил, но приказ есть приказ.
— Мясников, Алексей Михайлович, — громко и внятно произнёс я. — Лейтенант космического флота, второй помощник, малый эсминец «Гремящий».
Назвал дату и место рождения, фамилию, имя и отчества родителей, состав семьи, дату поступления в Академию космофлота, дату выпуска. Майор Игнатов сыпал вопросами как из пулемёта, перемешивая их в случайном порядке и регулярно сбивая меня с толку внезапной переменой темы. Звание, имя и отчество преподавателя тактики. Место работы родителей. Дата назначения на «Гремящий». Употреблял ли я когда-нибудь наркотики. Как вычислить координаты гиперпространственного коридора. Как я отношусь к Альянсу. Дата первого полёта в космос. Есть ли у меня родственники в иностранных колониях. И так далее, без всякой системы и логики.