Лгунья
Шрифт:
– Можешь оставить их себе, - сказала я так, будто для меня было привычным делом ни с того ни с сего бросать одежду и обновлять весь гардероб.
– И вот это попробуй, - я достала из ящика обувь Крис. Все оказалось ей точнехонько по ноге. Франсуаза прыгала и щебетала от радости, прижимая к груди юбки и скидывая одну пару туфель, чтобы примерить другую.
Я надела зеленое платье с разрезами по бокам. Ничего другого у меня не осталось. Селеста мрачно ждала нас в холле. У Tante Матильды, сказала она, разболелась
– А ты, я вижу, идешь, - сказала я.
– Ну, танцы-то все-таки будут повеселей велогонки и соревнований в боулинг, - огрызнулась она.
– И уж куда интереснее, чем здесь торчать.
Когда мы вернулись в город, солнце уже немного поумерило свой пыл. Заиграли музыканты. Три-четыре маленьких девочки прыгали на помосте. Люди сидели в кафе, вокруг фонтана, и просто вдоль стен, как будто не могли начать без сигнала. На площадь с помпой въехали несколько велосипедистов и поставили под деревья свои черные, по форме напоминающие осу, велосипеды. С их появлением публика немного оживилась. Я отправилась на поиски дяди Ксавьера. Он сидел со стаканом на улице: из кафе отеля вынесли стулья. И поймал меня за руку.
– Потанцуешь со мной?
– спросил он.
– Конечно. Когда танцы начнутся.
Он налил мне вина, и мы задумались каждый о своем.
Когда солнце село, и наступили сумерки, я вспомнила зимние закаты в Англии, голые черные деревьях на фоне оранжевого неба.
– О чем думаешь?
– спросил дядя Ксавьер.
Но в этот момент включили праздничные огни, и мир сузился до освещенной фонарями площадки. За деревьями, сверкающими иллюминацией, за нежным свечением окон верхних этажей окружавших площадь домов стеной стояла непроницаемая тьма.
Этот свет, наверное, и был тем знаком, которого все ждали. К танцплощадке потянулись пары. Певец с аккордеоном на груди произнес несколько слов приветствия, прижав губы к микрофону. Никто не понял, что он там говорил. Искаженный голос с треском вырывался из динамиков, подвешенных на стенах вокруг площади. Велосипедисты и парни с окрестных ферм окружили помост, как ярмарочный фургон с товарами.
– Пошли, - сказал дядя Ксавьер.
– Мы должны показать им, как это делается.
Он взял меня под локоть и вытащил на танцплощадку.
– Должна вас предупредить, - сказала я, - что танцевать я не умею.
– Я тебя научу, - ответил он, но вдруг подмостки затопила такая плотная толпа, что мы едва могли шевельнуться. Дядя Ксавьер так крепко держал меня, словно боялся, что иначе я развалюсь на кусочки. Я была на полголовы выше него, но от него веяло такой надежностью, он так крепко обнимал меня, что я чувствовала себя в полной безопасности.
– Вот бы это длилось целую вечность, - по-детски шепнула я ему на ухо. Я чуяла запах его кожи и резкий
– Что?
– переспросил он. Но грохот из динамиков свел на нет наши попытки поговорить. Франсуаза танцевала с парнем из Мас Пикота, с овечьей фермы. За ней мой взгляд выхватил ещё одну знакомую фигуру, стоявшую среди велосипедистов и зрителей вокруг площадки. Дядя Ксавьер его тоже заметил. Я почувствовала, как напряглась его рука, лежащая у меня на пояснице.
– Этот твой знакомый ещё здесь. Чего он хочет?
– Не знаю, - солгала я.
Дядя Ксавьер зашептал мне в ухо:
– Это правда, что тебя в Англии ждут дела, или ты снова от него бежишь?
– Да мне до него дела нет.
– Тогда почему он все время на тебя глазеет?
Музыка прекратилась. Дядя Ксавьер взял меня за руку и попытался протиснуться к другому краю площадки. Певец поднял аккордеон и заиграл какую-то сентиментальную французскую песенку. Я старалась не прислушиваться к словам. Боялась зареветь.
Справа раздался победный клич:
– Гляди, кого я нашла!
– у Селесты волшебным образом исправилось настроение. Обе руки её томно покоились на плечах Мэла. Дядя Ксавьер сильнее сжал мне локоть.
– Прекрасно выглядишь, Крис, - сказал Мэл.
Танцуя, Селеста практиковала на нем свой фокус с прищуренным взглядом.
– Мэл мне рассказывает про тебя такие интересные вещи, Мари-Кристин, сказала она.
Дядя Ксавьер ринулся к другому краю площадки, толкая меня перед собой и предоставив мне получать тычки и возмущенные взгляды потревоженных нами парочек.
– Я принесу тебе выпить, - мрачно сказал он.
– Как ты только умудрилась связаться с таким мужиком! Неужели у тебя совсем нет вкуса?
– Да ерунда это, - сказала я.
– Не волнуйтесь. Я на него не обращаю внимания.
– Тогда почему ты от него бежишь?
– Раньше обращала, - сказала я.
– А теперь нет. Все.
Он фыркнул.
– Тебе нравятся красавчики? Нравятся слабые, красивые мальчишки с алчным взглядом? Посмотри на Селесту.
– Он был в ярости, не мог выбросить его из головы. Мы наблюдали, как Селеста применяет к нему технику утонченного соблазнения.
– Только погляди, что творит, - с отвращением говорил дядя Ксавьер.
– Зачем это ей?
– Она думает, что в один прекрасный миг он обернется принцем, объяснила я.
– Принцем!
– он поперхнулся пивом.
– Она что, слепая? Он же мерзкий червяк!
Потом дядю Ксавьера призвали исполнить свой долг: как член праздничного комитета и proprietaire89 Фижеака он должен был танцевать с самыми досточтимыми леди городка. Я стояла у танцплощадки, потягивая пиво, и вдруг чья-то рука фамильярно скользнула по моей ягодице и бедру. Я отпрянула, толкнув велосипедиста в кожаной куртке.