Личная награда Альфы

Лошкарёва Виктория Витальевна

— Точнее, подопытных?

— Осуждаешь? — воинственно фыркнула мама и тут же внезапно изменила тон. — Что ж, тогда не пропусти следующие пять минут.

Я, чувствуя, что меня начинает колотить, немного промотала вперед, пока не увидела мужчину вошедшего в зал с девушками. Только когда он снял бейсболку, я узнала в нем Артиса.

Мой оборотень…. Отложив бейсболку в сторону, он принялся ходить между рядами с девушками. Деловито приподымая девушек, он впивался носом в их шеи, на минуту замирая. Одни девушки плакали, другие пытались вырываться, третьи

так и оставались поломанными, безразличными ко всему куклами… Артиса это не волновало. Он зачем-то нюхал девиц и возвращал их назад, абсолютно безразличный к их крикам и сопротивлению.

— Что он делает? — спросила я изумлённо. Повернув голову, я посмотрела на мать. — Зачем он их нюхает?

— Ищет среди «подопытных»… ты же так выразилась? — издевательски уточнила мать. — Ищет среди них тех, которые от него понесли.

— Что?

Внутри меня оборвалась какая-то струна.

«Такого же не может быть. У Артиса ведь нет детей… или есть?»

Мама улыбнулась.

— Это проблема всех оборотней, Алексис. Они вымирают. Все меньше детёнышей рождается в стаях, но самое главное — всё меньше рождается самих Альф.

— Поэтому Артис пошёл вот на это?

— Ну, разумеется, — спокойно согласилась мама. — Вожаки просто пытаются приспособиться.

Я перевела взгляд обратно на экран, присматриваясь к действиям Артиса. Сначала на видео это было почти не заметно, но, присмотревшись, я обратила внимание, что с каждой последующей девушкой настроение моего Викинга меняется. Он был явно разочарован, явно злился — и уже куда быстрее и безразличней отпускал девушек назад.

— Ты хочешь сказать, что…

— Он сам тебе признался, что у него нет наследников. Когда Альфа остается последний в роду, он фактически обрекает свою стаю на вымирание.

— Почему другой Альфа не может взять стаю… — я вспомнила то, о чем мне рассказывал Артис, и замолчала.

— Разве наследник стоит подобных мучений? — кивнула я на экран, где тихо стонали потревоженные измученные девушки.

Мама пожала плечами.

— Восемьдесят девиц, многие из которых сами согласились пойти на это ради денег. Или несколько сот тысяч оборотней, живущих под дамокловым мечом. Не только оборотни мужчины, Алексис, но и младенцы, подростки, только-только начинающие жить, и немощные старики.

— Ты сказала, что многие девушки согласились сами. — Я перевела взгляд на экран, вглядываясь в изможденные лица бедняжек. — Многие, но не все?

— Остальные выполняли приказание своего Альфы.

Мама замолчала. Она молчала так долго, что я вынуждена была на неё посмотреть.

— В стаях, Алексис, дети принадлежат не родителям, а Альфам. Вожаки решают, кому отдать девушку — свирепому воину, который растерзал больше сотни врагов, хитрому казначею… или продать в другую стаю, по обмену. Я всегда боялась, что это может случиться с моим ребенком. Я вынужденно, без права отказаться, работала с этими бедняжками и каждый раз мысленно думала, а что, если бы это был мой ребенок?

Я с изумлением

увидела слезы, стоящие сейчас в глазах моей матери.

— Когда я забеременела, я молилась о двух вещах: чтобы мой ребенок родился полностью человеком и родился мальчиком.

Мама покачала головой, поспешно смахивая слезы.

— Только так мы могли бы оставаться в безопасности, только так моему малышу ничего бы не угрожало.

— А родилась я. — Мрачно констатировала я.

— Да.

Мама посмотрела мне в глаза.

— Двадцать пять лет мы с твоим отцом жили как на вулкане, боясь, что однажды оборотни вычислят тебя. Мы сделали всё возможное, чтобы этого не произошло: тебя отдали в закрытую школу, познакомили с приятным юношей — человеком. Но, увы, тебя унюхал латвийский Альфа.

Мама, налив себе вина в бокал, добавила:

— Оборотни по запаху вычисляют тех, кто может забеременеть от них. И судя по тому, как в тебя вцепился латыш, он чувствует, что ты подходишь ему.

— То есть никто из этих бедняжек… — я кивнула в сторону монитора. — Никто из них не забеременел?

— Понятия не имею, — как ни в чем не бывало ответила мама. — Как только оборотни унюхивали беременность покрытых самок, их всегда забирали из лабораторий. Возможно, у твоего прибалта уже с десяток выводок — но до сих пор нет наследника.

Я недоумевающие посмотрела на маму.

— Дети сами по себе ещё не наследники, Алексис. Вожаками не становятся, ими рождаются.

Мама отсалютировала мне бокалом.

— Если бы ты меня послушалась, если бы вовремя сделала операцию, ты была бы ему уже неинтересна, но сейчас…

Мать, опрокинув внутрь целый бокал вина, горько усмехнулась.

— Он вцепился в тебя мёртвой хваткой. Да, тебя не будут использовать другие самцы, но он — он будет. А ты станешь просто самкой, приносящей каждый год по приплоду, пока не родишь ему Альфу.

Долив из бутылки вина, она задумчиво добавила.

— Или какая-нибудь другая самка не родит.

Покосившись на футляр с драгоценностями, лежащий на тумбочке, я осторожно спросила:

— Если всё так, как ты говоришь, то зачем Артису идти на такие ухищрения? Можно было бы договориться о продаже… зачем все эти трудности в виде ухаживаний?

Рассмеявшись, мама покачала головой.

— Ты в самом деле подумала, что нужна ему?.. Ты?

— А что со мной не так, мама? — спросила я, ощерившись на мать после её слов. — Тем, что я родилась совсем не мальчиком и не совсем человеком?

— Не говори глупостей, — фыркнула мама. — Дело не в тебе, а в том, что это звери, Алексис. Понимаешь, звери? Ты же бывала в странах третьего мира, должна знать, что бывает, когда начинаешь доверять местным, которые живут по своим, доисторическим законам… Пока ты не в их власти, тебе улыбаются, тебя уважают, но как только сила переходит на их сторону — всё, ты пустое место.

Это было грубо и зло, однако я вынуждена была признать, что в словах мамы присутствовали крупицы правды. Не то, чтобы все были такими, но…