Лидия
Шрифт:
— Потом, — повторил я. — Потом ты снова…
Лида обернулась, спешно застёгивая пальто. Солнце вновь затянули тучи, ветер усилился, и я почувствовал, как резкий пронзительный холод медленно накрывает меня, подбирается к горлу, как приступ удушья. Казалось, что моя жизнь убывает с каждым порывом ветра.
— Нет, — сказала Лида. — Я обещаю. Ты заслуживаешь… Мы оба заслуживаем… Но не сейчас. Сейчас я ещё…
Я молчал.
— Иди, — сказала Лида. — Ты правда так
Я продолжал стоять.
Тогда Лида улыбнулась, подошла ко мне ближе, её влажные красные губы приоткрылись, и она…
60
— Как я вижу, свет уже перестал беспокоить?
Я сидел на кровати, дожидаясь, пока Таис подготовит шприц для второго укола.
— После этих ваших… — Я покосился на огромный шприц, который Таис подняла над головой, взяв за серебряные заушины у поршня. — После этих инъекций какое-то время — да, но потом — снова… Вы, наверное, просто прибавляете яркость, — добавил я.
Таис сделала вид, что не расслышала моих последних слов.
— Скоро всё пройдёт, — сказала она. — Полностью.
Таис опустила шприц и задумалась о чём-то. Можно было подумать, что она делает какие-то сложные вычисления в уме.
— Второй укол?
Таис качнула головой.
— Надо немного подождать.
— А что это вообще? — спросил я. — Довольно… болезненно на самом деле.
Я потёр рукой шею, кожа на которой воспалилась после первой инъекции. Таис быстро взглянула на меня и поджала губы — было видно, что ей не очень хочется об этом говорить.
— Я же объясняла, — сказала она, наконец. — Твоя светобоязнь. Эти уколы снимают симптомы. Тебе ведь действительно становится лучше?
Таис снова подняла на свет свой огромный стеклянный шприц; его длинный, размеченный тонкой штриховкой корпус выглядел совершенно пустым.
— Впрочем, о чём это я? — сказала она с усмешкой. — Ты же не веришь ни в какую светобоязнь. Ты думаешь, мы тут специально тебя пытаем.
— Я уже и не знаю, во что мне верить, — сказал я.
Таис промолчала.
Стены едва светились, и по углам комнаты пролегали длинные приятные тени, из-за чего камера моя выглядела совсем маленькой и ещё более пустой. Я вдруг подумал, что, если Таис меня не обманывает, то я уже два года не выходил отсюда — два года не видел ничего, кроме этих светящихся стен.
— А где твой напарник? — спросил я. — Не боишься приходить сюда одна, да ещё с этим шприцом?
Таис подняла указательный палец — мне даже показалось, что сейчас она приложит его к губам — и направила его на красный глазок
— Я не одна.
— А сюда он зайти стесняется, что ли? — усмехнулся я.
Таис повернулась к камере спиной.
— А ты хотел бы? — спросила она. — Мы решили, что тебе проще будет… со мной. Правда, я… была не совсем с этим согласна.
— Понятно, — сказал я.
— Нет! — резко сказала Таис. — Ничего тебе не понятно! Просто в этот раз… в этот раз, — Таис вздохнула, — всё как-то иначе.
Она заходила по комнате.
— То, что ты как будто узнаёшь меня… — продолжала Таис, — и эта Лида… Мне кажется… даже не уверена, как это объяснить… Я будто бы как-то… влияю на твои воспоминания.
— О чём ты вообще говоришь? — спросил я. — Как можно влиять на чьи-то воспоминания? Или это очередная…
Таис устало вздохнула.
— Скажи, — она подошла ко мне совсем близко, длинный шприц поблёскивал в её руке, — а какое твоё самое первое воспоминание?
— Что? Ты про какие-нибудь эпизоды из младенчества?
— Нет, я имею в виду, какое твоё самое первое воспоминание здесь?
Она произнесла последнее слово так отчётливо и громко, что мне даже послышался тот резонирующий звон, который частенько доносился с потолка, когда Таис говорила со мной через модулятор.
— В этой камере? — спросил я.
— В нашем учреждении, — поправила меня Таис.
Я задумался.
Ответить почему-то было не так просто. Я закрыл глаза, зрение мешало мне вспоминать.
Темнота.
Темнота, пугавшая меня не меньше, чем выжигающий глаза свет. Тесная роба из грубой синтетики, в которую облачают мертвецов. Я лежал на жёсткой, затянутой полиэтиленом кровати, что-то болезненно стискивало мне грудь, мне было сложно дышать, я не мог пошевелиться. Я понятия не имел, где нахожусь.
Но нет, так я чувствовал себя множество раз, просыпаясь от удушья в глухой давящей темноте. Было что-то ещё, что-то очень важное, о чём я никак не мог забыть.
Куб!
Я открыл глаза и невольно засунул руку в карман брюк. Там ничего не было. Таис удивлённо посмотрела на меня.
— Куб, — сказал я.
— Что? — Таис приподняла брови. — О чём ты?
— Пластиковый куб, — сказал я. — Куб, похожий на проектор голограмм. Звёздное небо в кармане. Таис, — я посмотрел ей в глаза, и девушка, неожиданно побледнев, сделала шаг назад, — ты ведь знаешь, о чём я говорю?
— Нет, — прошептала она. — Причём здесь куб?
Я встал с кровати.
— Это такая мелочь, — сказал я, — но ведь и правда… Как он оказался в моём кармане?