Лихой гимназист
Шрифт:
Отец спешно вышел из комнаты. В передней раздался звук надеваемого пальто. Хлопнула входная дверь. Я вышел следом, чтобы запереть замок.
Я ждал неприятного разговора, но почему-то казалось, что отец прислушается к голосу разума и внемлет моим доводам, поймёт, что я — не маленький мальчик и согласится на мои условия, ведь от него, в данном случае, ничего не требовалось, даже денег. Но кто б знал, что из-за непослушания сына у бати сорвёт башню? Результат оказался неожиданным. Мне запретили появляться в родительском особняке.
Что ж, не страшно. Батя приедет домой,
Я надел своё модное приталенное пальто, купленное в магазине готового платья, и невысокий цилиндр, какие обычно носила молодёжь, натянул перчатки, взял трость.
Зубрёжка и этот дурацкий разговор утомили, надо было прогуляться, подышать свежим воздухом, а потом идти ужинать. Дома я готовить пищу не мог из-за того, что так и не купил плиту, но за углом в этом же здании был трактир. Вот и решил заглянуть туда, разведать обстановку, и если место нормальное — заказать что-нибудь поесть.
На часах было девять, но темнеть даже не собиралось. Солнце садилось поздно, близились белые ночи. Гимназистам в такое время уже запрещалось показываться на улице, но в штатском наряде вряд ли меня кто-то примет за гимназиста. На вид я вполне мог сойти за восемнадцатилетнего, особенно в пальто и цилиндре.
Трактир, который я присмотрел, оказался не той дрянной вонючей дырой, где собираются местные алкаши, а вполне приличным заведением. Народу было много, почти все столики — заняты, но шум стоял умеренный, посетители вели себя спокойно, да и отъявленной пьяни тут не наблюдалось.
Я заказал картошку с курицей и чай. Сел за свободный стол, поставил цилиндр перед собой и приготовился к трапезе. Пища выглядела гораздо аппетитнее того, что подавали в гимназической столовой. По соседству ужинали три мужика, одетые не в длинные сюртуки, а в подобие пиджаков. Они что-то обсуждали меж собой, и я, пока ел, слушал их разговор.
Это были рабочие, а обсуждали они недавний случай на фабрике. Хозяин всем цеху урезал жалование, а когда несколько человек захотели узнать причину, управляющий их избил и прогнал.
— Жалобу надо писать в комитет, — сказал один из рабочих.
— Комитет? Не смеши, а то уморишь, — скептически произнёс второй. — Плевали они на нас, комитеты ихние, да комиссии. Заводчик-то сламу даст, да стол накроет. А те и сделают вид, будто всё рахманно.
— Гнать их надо взашей, заводчиков ентих, — пробурчал третий. — И царей надо гнать. Сколько кровинушки из народа попили.
— Надо, — тихо произнёс второй. — Только кто ж их погонит?
Мужики повздыхали о своей тяжкой доле, встали и ушли. А я доел свою порцию и тоже ушёл. Час был поздний.
Чтобы попасть домой, мне надо было пройти через подворотню и дворы в самый дальний угол, где и прятался мой подъезд или, точнее сказать, чёрная лестница. Когда подходил к арке, издали заметил двоих: девушку и какого-то рослого военного в зелёном кепи серо-зелёной шинели с погонами.
— Отпустите, пожалуйста, мне надо домой, — просила девушка, пытаясь высвободить руку.
— Ну куда же вы так скоро? Я проводил вас, а вы себя ведёте столь неблагодарно.
Судя по голосу, офицер был под мухой. Он крепко сжимал плечо девицы, и та никак не могла вырваться из его стальной хватки. Подойдя ближе, я узнал её. Это оказалась та самая незнакомка, которой неделю назад уступил место в бричке.
Я снял перчатки. Наверное, не стоило налево и направо светить магией, но если жизни моей будет угрожать опасность, уже не до условностей.
— Эй, приятель! — окликнул я военного, подходя ближе. — Тебе непонятно сказано? Отпусти её.
Офицер повернул свою красную усатую харю и смерил меня наглым взглядом:
— А ты кто? Ты что ещё за хлыщ? Пшёл прочь!
Драки было не избежать.
Интерлюдия 1. Афанасий Давыдов
Афанасий Иванович развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и созерцал полного мужчину, обросшего бакенбардами, что сидел за столом напротив. Николай Георгиевич Морозов, директор третьей гимназии, хоть и находился в своём кабинете, но заметно нервничал в присутствии гостя, однако Афанасия Ивановича это не смущало, он уже привык к тому, что многих приводят в волнение его неожиданные визиты. Появление заместителя главы священной стражи редко сулило что-то хорошее.
— Так значит, у вас учится гимназист с данной приметой? — уточнил Афанасий Иванович.
Директор промокнул лоб платком.
— Учится, ваше превосходительство. В шестом «Б» учится, зовут Евгений Гуссаковский. Вот точно, как вы описали: светлые волосы и отметина не левой щеке и подбородке. Подрался, негодник, в прошлом году. Но был наказан по всей строгости.
— Он проживает в общежитии или дома?
— Здесь, в общежитие, ваше превосходительство. Родители его в Петергофе, а сам он — тут, у нас на попечении.
— Пригласите, пожалуйста.
— Разумеется, ваше превосходительство, — директор позвонил в колокольчик, в комнату вошёл секретарь.
— Евгения Гуссаковского сейчас же ко мне в кабинет, — строго произнёс директор, а когда секретарь ушёл, заискивающим тоном обратился к гостю. — Простите за моё любопытство, но могу ли я спросить, чем мальчишка так провинился. Ведь если это коснётся нашей гимназии…
— Можете не волноваться, гимназии это не коснётся, — перебил Афанасий Иванович. — У меня к молодому человеку обычный разговор, содержание которого вам знать не обязательно.
— Разумеется, ваше превосходительство, — ответил директор. — Так ведь слава Богу, что не коснётся. Я ж только это и хотел узнать. Я ж, не подумайте, любопытничать не собираюсь. Для формы спросил, для успокоения души.
— Ваша душа может быть спокойна, если вы будете заниматься своими делами, а я — своими, — сухо напомнил Афанасий Иванович.
И действительно, директор и гимназия Афанасию Ивановичу были без надобности, да и этот Евгений Гуссаковский интересовал лишь постольку поскольку. Афанасий Иванович явился сюда по совершенно иной причине.