Лихой гимназист
Шрифт:
— Я не ошибся, что вызвался к вам в секунданты в тот день, — сказал Василий, когда мы брели по улице. — Приятно иметь дело с достойным человеком. Надеюсь, мы добьёмся справедливости. Жаль, что решение некоторые проявили малодушие.
— Извините, конечно, — произнёс Ушаков с уязвлённым видом, решив, что это выпад в его адрес, — но я лучше подумаю о своём будущем, чем о девяти немощных разночинцах.
— Так ведь речь идёт не о девяти исключённых, а о том, чтобы восстать против этих гнусных порядков, — возразил Василий. —
Парни продолжили спор, а я попрощался с ними и направился к трамвайной остановке. Сегодня надо было ещё поупражняться перед сном. С тех пор, как архонт надиктовал заклинания, я использовал каждую свободную минуту, чтобы развивать свой талант.
Все эти дни я ждал визита надзирателя, но для меня всё равно стало сюрпризом его появление в этот вечер. Андрей Прокофьевич стоял возле подъезда, а с ним был наш гимназический доктор.
— А вот и гости пожаловали! Ну здравствуйте, господа, — поздоровался я. — А вы, смотрю, ко мне с инспекцией? Что ж, милости прошу.
Мы поднялись по лестнице.
— Гуляете? — поинтересовался Андрей Прокофьевич, когда мы достигли четвёртого этажа
— Так ведь девяти нет ещё. Почему бы и не пройтись? — я достал ключи и открыл дверь. — Добро пожаловать в мою скромную обитель.
— Одни проживаете? — доктор зашёл первым и осмотрелся.
— Так и есть, живу один, — ответил я.
— И часто так поздно домой приходите? — это снова спросил надзиратель.
— Ну что ж вы с порога — и сразу вопросы, — усмехнулся я. — Лучше прежде давайте чаю выпьем, пообщаемся.
Как бы меня не донимал надзиратель, но вначале я решил попробовать уладить наши разногласия мирным путём. А для этого надо было продемонстрировать, что условия у меня приемлемые, проблем не имею, порядки соблюдаю, и если нужно, подмаслить. Я надеялся, это даст мне некоторую свободу от постоянно слежки.
Я усадил гостей за стол и вскипятил на керосиновой горелке чайник, попутно болтая о всякой ерунде. Доктор попросил разрешения осмотреть квартиру. Все подозрительные вещи я держал под замком, так что бояться было нечего, и мы с ним прошли в спальню и в санузел, который подвергся особенно тщательному осмотру.
— Спасибо вам за вашу заботу, — я сунул доктору две пятирублёвые ассигнации. — Надеюсь, моё жильё соответствует требованиям.
— Лишнее это, — произнёс доктор, мгновенно пряча банкноты во внутренний карман сюртука, — но спасибо. У вас очень хорошая квартира, санитарным нормам соответствует полностью. Так и запишем.
Когда мы вернулись за стол, доктор снова похвалил меня за поддержание чистоты и порядка.
— А я люблю, знаете ли, порядок, — сказал я. — Сколько болезней вокруг, а всё из-за чего? Из-за того, что люди порой не соблюдают элементарные нормы гигиены. А жили бы чище, глядишь, и здоровее бы были. Так что, чистота
— Очень верные мысли, — согласился доктор. — Не представляете, в каких условиях живут гимназисты победнее. Даже с родителями, бывает, живут, и то не следят за чистотой. Все бы рассуждали как вы.
— Только плохо, что одни живёте, — сухо заметил Андрей Прокофьевич, — без надзора и попечительства. Да и письмо от батюшки вашего никак до нас не дойдёт.
— Что есть, то есть, — сказал я. — К сожалению, обстоятельства сложились не лучшим образом. В ссоре мы с батюшкой.
— Что значит, в ссоре?
— А то и значит. Дело семейное, знаете ли. Живу один, верно. Так мне, наоборот, спокойнее и больше времени остаётся для учёбы.
— И для вечерних гуляний, — добавил Андрей Прокофьевич.
— Разве ж запрещено в гости к родственникам ходить? Вернулся-то я вовремя, — напомнил я.
— Не возбраняется. Только мне думается, вы не к родственникам в гости ходили. Клуб, наверное? Ну да неважно. Всё равно не возбраняется. Пока. Но инспектору придётся доложить о вашем одиночном образе жизни.
— Разумеется, это ж ваша обязанность, — улыбнулся я.
Долго гости не задержались. Полчаса посидели и отчалили. Доктор спустился вниз, а я остановил надзирателя на лестничной площадке.
— Понимаю, Андрей Прокофьевич, служба ваша требует докладывать о таких вещах, но ведь можно договориться, — с улыбкой не устах я сунул ему в руку две пятирублёвые банкноты. — Живу я сам по себе, никого не трогаю, никому не мешаю. Наверное, есть ученики, которые сильнее нуждаются в вашей опеке.
Надзиратель секунд пять стоял и смотрел на меня, и в этот момент показалось, что он не возьмёт деньги, а потом он сунул ассигнации в карман, и я понял, что всё нормально.
— Понимаю вас, Алексей Александрович, — сказал он, — но доложить-то надо что-то. Да и письмо это, знаете ли… необходимо.
— А вы доложите, что я на подселении у уважаемого пожилого господина. А письмо от отца я сам напишу. Как вам такая мысль?
— Хорошо, давайте решим так, — произнёс надзиратель.
— Ах да, и если снова с визитом соберётесь, будьте любезны сообщить заранее, — я смотреть в глаза надзирателю, и тот как будто даже смутился. — Только торопиться не стоит, ладно?
— Разумеется. До встречи в понедельник, Алексей Александрович, — торопливо произнёс он, словно желая поскорее закончить разговор, и пошёл вниз по лестнице.
А мне оставалось надеяться, что надзиратель, почуяв запах денег, не повадится ходить сюда слишком часто. Иначе придётся действовать другими методами, а то с этими проверками и разориться недолго.
Воскресный день выдался тёплым, близилось лето, в шинели уже было жарко, а в кителе — пока прохладно, но всё лучше, чем ходить, обливаясь потом. Тем более, к прохладе я уже привык.