Ликвидация
Шрифт:
По темному Приморскому бульвару, от здания бывшей городской думы, медленно, прогулочным шагом, наслаждаясь летней ночью, шла вполне себе симпатичная парочка. Правда, одета она была странновато для конца июня - мужчина, с открытого, располагающего лица которого не сходила легкая улыбка, парился в длинном кожаном плаще, а женщина - в просторном шерстяном костюме с широкими рукавами и модной шляпке с фазаньим пером. На аллее бульвара они были одни, если, конечно, не считать бронзового Пушкина, перед которым гуляющие почтительно постояли с минуту.
Внезапно из темноты перед парочкой возник
– Только тихо, - сразу предупредил морячок почти доброжелательным тоном.
– Без шуму!
Сзади пары зашевелились кусты. Еще трое вооруженных парней вышли на аллею, целясь в задержанных.
Реакция парочки оказалась на диво спокойной - люди не стали ни сопротивляться, ни звать на помощь. Мужчина, не сгоняя с лица улыбку, послушно воздел руки кверху, а барышня, передернув плечами, спрятала ладони в широкие рукава своего костюма.
– Прошу прощения за беспокойство, мадам, - галантно произнес морячок, слегка кланяясь даме, и кивнул ее кавалеру: - Кожан сымай…
Под плащом на мужчине оказался просторный светлый костюм. Подчиняясь движению ствола пистолета в руке бандита, мужчина аккуратно положил плащ на землю и с вопросительной улыбкой взглянул на морячка.
– Шо смотришь?… - нахмурился тот.
– Все остальное тоже.
Спокойно поглядывая на гоп-стопников, мужчина расстегнул ремешок дорогих наручных часов. Извлек из внутреннего кармана объемистый бумажник, набитый деньгами. Снял с руки своей спутницы сумку и высыпал ее содержимое поверх кожана. Протянул руки, чтобы снять с нее костюм…
– Тпру, савраска, задний ход, - презрительно махнул стволом морячок.
– Дамское ни к чему.
Один из бандитов начал, кряхтя, сгребать добычу в мешок, остальные расслабились, опустили оружие.
– Ты хоть воевал-то?
– осведомился морячок, презрительно сплевывая под ноги улыбчивому.
– Конечно, - пожал плечами мужчина.
– Небось в тылах? Хлеборезкой или крупорушкой командовал?…
– Нет, на передовой.
– Трепать не надо только!
– брезгливо фыркнул морячок.
– «На передовой»! Если ты на передовой был, то я тогда - матрос с крейсера «Каганович»!…
– А шо ж ты такой послушный тогда, воин с передовой?
– тихо осведомился с корточек бандит, собиравший вещи в мешок.
– Хоть бы слово какое нам сказал, шо ли…
Он ссыпал вещи женщины обратно в сумочку и протянул ей. Женщина, слегка усмехнувшись, повесила сумочку на руку, которую продолжала держать в рукаве. У женщины было красивое холодное лицо и темные, аккуратно уложенные в замысловатую прическу волосы.
Морячок, уже не скрывая презрения, сунул пистолет за пояс и ухватил улыбчивого мужчину за лацканы модного пиджака:
– Тебе кричать в сортире «занято», а не воевать… С кем тебе воевать-то, глистогон?
Улыбка мужчины из доброжелательной стала просто наглой. Он в упор взглянул в глаза своего противника, словно хотел запомнить его получше.
– С кем?… Да со всякой сволочью вроде тебя.
Как в руке мужчины появился «парабеллум», морячок не успел заметить. Женщина же, резко крутанувшись на
Мужчина склонился к каждому по очереди, убеждаясь в том, что нападавшие мертвы. Подобрал с земли кожаный плащ, бережно отряхнул его, положил в карман бумажник, надел на запястье часы. Что-то негромкое и веселое сказал своей даме. Она рассмеялась, подхватила спутника под руку.
И парочка снова двинулась по бульвару по направлению к Дюку, наслаждаясь упоительным воздухом воскресной июньской ночи, Пушкин на пьедестале вдохновенно смотрел им вслед…
Довжик и Гоцман торопливо шагали по ночной Одессе. В стороне Приморского бульвара пронзительно заверещал свисток постового. Шаги гулко отдавались от стен спящих темных домов и руин.
– Давид Маркович, я дал слово, что кроме вас и меня никто о нем не узнает, - озабоченно говорил майор.
– Он безобидный старик… Просто умеет видеть будущее.
Вместо ответа Давид зло сплюнул и процедил неразборчивое ругательство.
– Так что он вам сказал?
– Сказал, шо у меня как раз нет того будущего, - буркнул Гоцман.
– Может, помру?
Он внезапно приостановился, устало потер грудь. Довжик с испугом поглядел на него.
– Слушай, Михал Михалыч, - Давид наморщил лоб, вспоминая, - а шо такое эзо… эзо…
– Эзотерика?
– договорил Довжик.
– Как раз умение предвидеть. Ну, читать мысли там… Я сам неточно знаю, - виновато вздохнул он.
– У немцев это очень ценилось почему-то…
– Читать мысли, значит?
– отозвался Гоцман.
– Ну-ну… Шо-то все у нас поголовно мысли читают… Просто цирк какой-то…
Когда они наконец подошли к управлению, у подъезда увидели устало фырчащий ХБВ. Патрульный милиционер конвоировал в здание странную парочку -мужчину в кожаном плаще и женщину с красивым холодным лицом, в просторном шерстяном костюме и шляпке с фазаньим пером. Оба держались на удивление спокойно - не пререкались с милиционером, не кричали, что будут жаловаться прокурору или писать в Верховный Совет СССР. Да и задержавший их милиционер выглядел растерянным. В кабинете Гоцмана шел допрос задержанного за убийство рослого плечистого парня, стриженного ежиком. Якименко, раздраженно дергая себя за ус, всматривался в равнодушное лицо убийцы, прямо, по-военному сидевшего на стуле.
– За шо подстрелил парня? Где взял пистолет?… - Капитан в который раз повторил эти вопросы и тяжело вздохнул: - Говорить-то будем, Лапонин? Запираться не в твоих интересах…
– Шо с ним такое?
– спросил Гоцман, нашаривая на полке сейфа стакан и наполовину пустой бидон с молоком.
– Огнестрел, - мотнул головой Леха.
– Сопротивления не оказывал, по документам - армейский лейтенант, причем из Киевского округа… Картина маслом лично для меня вообще непонятна. Значит, патруль увидел, как он гнался за человеком, пустились вдогон, так этот поц шмальнул в парня на виду у патруля!… Это ж какую наглость надо иметь…