Ликвидация
Шрифт:
– Где научился так стрелять?
– Так я ж в разведроте служил, - захлопал глазами Леха.
– А я ей командовал, - кивнул Давид.
– А в пятак не попаду.
Леха растерянно развел руками, снова подергал ус.
– Ну как… Я ж еще до войны нормы сдавал… А потом… Стреляли много. У нас патронов-то без счета было. Любая система - пожалуйста.
– И все так хорошо стреляли?
– Да нет… Тут же талант нужен. Я и не целю вовсе… Просто смотрю, кудой попасть. Ну вот как пальцем тыкаю и попадаю… А шо?
–
– Как в Чекана стрелял во дворе, так не попал. Вроде как заклинило даже. А так говоришь, шо и не целишь вовсе…
Якименко уже открыл рот, чтобы возмутиться, но скрипнула дверь. Офицеры обернулись. На пороге стоял, слегка покачиваясь, бледный майор Кречетов. В первую секунду Гоцману и Якименко показалось, что он ранен, но они тут же уловили явственный запах алкоголя.
– Так я не понял, Давид Маркович, - наконец растерянно поинтересовался Леха, - за шо вы спросили?
– Так просто спросил… Иди, - махнул рукой Гоцман и, когда за капитаном закрылась дверь, зверем уставился на Кречетова: - Где тебя носило?
– Ты чего, Давид?
– с пьяным дружелюбием улыбнулся Виталий.
– В театре…
– Я же просил тебя зайти…
– Так я и зашел.
– Сколько часов назад!… - вспылил Гоцман, вскакивая из-за стола и отшвыривая стул.
– Сколько часов назад я просил тебя зайти?!
Майор успокаивающим жестом поднял обе руки:
– Дава, я пошел с Тоней в театр… Не дошел… Выпили шампанского в «Бристоле»…
– Я - тебя - просил - зайти!!!
– яростно отчеканил Гоцман, хлопая ладонью по столу.
– А ты - исчез! И теперь заявляешься пьяный!!!
– Я не пьяный!
– протестующе взмахнул руками Кречетов и, пошатнувшись, плюхнулся на табуретку.
Гоцман отвел глаза. И тоже тяжело уселся на свое место. Не глядя, пошарил в ящике, извлек чистый лист бумаги, сунул ручку в чернильницу, яростно поскреб по дну.
– Извини, - наконец тихо произнес Кречетов.
– Что случилось?
– Вспоминай вчерашний… вернее, уже позавчерашний день, когда убили Родю,- жестко, не глядя на собеседника, проговорил Гоцман.
– Все, минуту за минутой. Если, конечно, на это способен…
– Так я же ни на шаг от тебя не отходил, - пропустив колкость мимо ушей, недоуменно развел руками Кречетов.
– Ты можешь объяснить, к чему именно ты клонишь? Только спокойно и без нервов…
– А то, шо Лужов не мог быть один, - снова зло оскалился Гоцман.
– Ясно, шо действовал он с ходу… И веревки не заготовил. И со шкафом крупно рисковал. Мы могли его там заметить, могли отправить Родю в камеру. Но с чего он знал, шо на квартире главный - именно Довжик? И шо там нет телефона?
В кабинете повисла пауза.
– Ну, во-первых, - медленно заговорил Кречетов, - я тебе уже успел соврать… На минуту я от тебя все-таки отходил. Помнишь, я вышел за водой для Роди?… Лужов стоял тогда у двери и, в принципе, мог слышать о Довжике…
Он потянулся за графином, жадно выпил стакан воды. Гоцман, неодобрительно наблюдая за ним, пробурчал:
– И сколько ж ты того шампанского выдул?
– Та-ак!… - Не отвечая, Кречетов извлек из кармана кителя платок, вытер губы.
– Какие у нас есть версии?… Первое: кто-то следил за Родей. Увидел, что того забрали, позвонил Лужову и приказал убрать…
– При этом он не вмешивается, пока мы тянем раненого Родю до машины, - скептически вставил Гоцман.
– Он мог быть безоружен - чего вмешиваться-то?
Гоцман задумчиво кивнул и тут же поднял палец:
– Во, еще… Он позвонил от имени Довжика. А я все время оставляю главным Якименку. Тут - случайно сорвалось. Видно, потому, шо Леша сплоховал тогда во дворе, выпустил Чекана…
– Ну и что?
– пожал плечами майор и звучно икнул.
– Ой, прости… Откуда ж ему знать твои привычки?… Просто выбрал старшего по званию. Кроме того, я уже сказал, что Лужов мог слышать и сам… Вторая версия… - Он покачался на табуретке.
– Все-таки Охрятин.
– С какого боку?
– Давид! Когда душат человека, он так молотит руками и ногами, что надо быть полнейшим идиотом, чтобы чего-нибудь не заподозрить… То есть Лужов душит Родю, а тот совершенно тихо и мирно прощается с жизнью - не кричит, не дергается, да?… А Охрятин, стоящий под дверью, ничего этого не слышит?… По-моему, надо еще раз его пощупать, надо…
Оба помолчали. Наконец Кречетов шумно вздохнул. Гоцман поморщился от запаха ядреного перегара.
– Ну и третье. Самое поганое… Это кто-то из своих.
– Ладно, - скрипнул Гоцман, обмакивая перо в чернильницу.
– Тогда давай еще раз сначала. Вспоминай день убийства Роди, минута за минутой…
Глава третья
– Здравия желаю, товарищ майор!… - Свежий, выспавшийся Саня, только что заступивший на дежурство, бодро кинул ладонь к фуражке, приветствуя старших по званию.
– Доброе утро, Давид Маркович!…
Совершенно опухший за бессонную ночь Кречетов страдальчески поморщился - мол, что ж ты гаркаешь в самое ухо!… А Гоцман, рассеянно взглянув на Саню, покивал - здравствуй, здравствуй.
Они медленно шли по улице. Свежо, по-утреннему звенели трамваи. Скособочившись, проползла извозчичья пролетка с ранними пассажирами, в порту с пронзительной печалью загудел пароход. Прогромыхал нагруженный барахлом тачечник. Трое пацанов, обгоняя друг друга, прокатили противно звенящий по булыжнику обруч от бочки и сгинули невесть куда. Странно было думать, что для всех этих людей день только начинается, а для них, Виталия и Давида, продолжается непомерно затянувшийся вчерашний…