Лилия для Шмеля

Ганова Алиса

— Жуж! Кыш! — ворчала я.

— У-у-ур-р, — не менее ворчливо отзывался пес. Мол, жалко тебе что ли? Хорошо, что Гизо его выгулял, иначе бы я опасалась «сюрприза».

Вдруг щелкнула дверь и в комнату вошла служанка:

— Успокоительные капли, Ваша Милость, — держа перед собой поднос, она подошла и, глядя в пол, протянула его мне.

«Капли?!» — удивилась я, разглядывая новенькую служанку. И когда это Ильнора успела найти замену Мигрит?

Она показалась мне очень подозрительной, и я не спешила брать чашку.

Еще и голова сильно зачесалась от тяжелой укладки. Я тихонько потыкала пальцем в чешущееся место и, кажется, что-то испортила!

— Поставь на стол! — велела ей, а сама поспешила к зеркалу. Не хватало еще, чтобы гости подметили недостаток. Засмеют же!

Служанка медленно двинулась к столу, а потом…

В отражении зеркала я увидела, как она метнулась ко мне.

Пышная юбка сковывала движения, делая неповоротливой, и я едва успела отклониться от чего-то блестящего, мелькнувшего в ее руке. Однако необъятная юбка помешала и нападающей. Она поскользнулась на шелке и упала. Парик съехал ей на глаза, и пока она поднималась, я успела пнуть негодяйку по руке…

Служанка взвыла отнюдь не писклявым голосом и выронила нож. Сорвала с головы мешавший парик, но я тем временем успела пнуть сталь под мебель.

Вскочив на ноги, она прыгнула на меня и вцепилась в волосы, а другой рукой в мое лицо…

— Не для тебя, дрянь, место освобождала! — шипела Вильдия с перекошенным от гнева выбеленным лицом и горящими от ненависти глазами. — Сдохни!

Отчаянно, до хрипоты лаял Жуж. Жесткий корсет свадебного платья мешал. Я изо всех сил боролась, но Вильдия гибкой змеей извернулась и перехватила меня за шею.

Я закричала, но поздно: из горла вырвался лишь приглушенный хрип.

Из-за шлейфа я не могла упереться ногами, все время скользила. Уже в глазах потемнело, когда Вильдия злобно зарычала…

Неожиданно ее хватка ослабла, и, спасаясь, я из последних сил оттолкнула ее от себя.

А она, запутавшись в своей юбке, по инерции пролетела назад, снесла большой витраж и пропала из виду. Но я видела мелькнувшее тельце Жужа, тоже улетевшего вниз…

Когда прибежали Ильнора и слуги, я стояла у разбитого окна и рыдала.

— Жуж! Жуж там…

Бедная графиня, обожавшая питомца, все же бросилась ко мне. Крепко обняла меня. А я, схватив ее за руку, бежала вниз…

К счастью, мой маленький, вредный спаситель остался живым, но примчавшийся от Веспверков Кратье наложил ему на лапку шину.

Церемонию пришлось отложить, потому что свадебный наряд испорчен, мое лицо исцарапано, да и смерть перед венчанием мерзавки Вильдии — слишком дурная примета.

* * *

Наверно, у Освальда и впрямь ко мне настоящие чувства, если он не отказался от намерения жениться. Только я боялась.

— Освальд, а что, если я приношу несчастье? Не просто же так меня пытались два раза похитить, отравить и убить… — не знак ли это, что я не

на своем месте? — Давай еще немного подождем, и ты хорошенько подумаешь — жениться ли на таком бедствии, как я?

— Это моя вина, я ведь должен был догадаться, что это Вильдия! Но доказательства её вины никак не находились.

— И все же подумай!

Он вздыхал, терпеливо соглашался и делал предложения вновь и вновь. Но мне уже начали сниться кошмары, в которых настоящая Фина требовала освободить ее тело.

* * *

Я спала, когда примчался курьер и сообщил, что у Вейре приступ.

Собираясь, я металась по дому, не зная за что хвататься. Да я готова была в ночной сорочке мчаться к Веспверкам.

Приехала к ним напуганная до одури и еще на крыльце почувствовала, что приступ серьезный: слуги стараются не попадаться на глаза; неестественная тишина, царившая в доме, давит…

В комнате лежал красный, с мокрыми разметанными по лбу прядями Вейре, а над ним склонились бледный Освальд и серьезный Кратье.

Я бросилась к малышу и упала на колени.

— Неужели совсем ничего нельзя сделать?! У Вейре же давно не было приступов!

— Мы не знаем, что это, — угрюмо сообщил Эвиль.

В комнате необычайно душно, а Вейре лежит, накрытый теплыми одеялами по горло, и дрожит.

— Но как же так?! — коснулась его мокрого, разгоряченного лба и спохватилась: — Охлаждающие компрессы!

— Не рекомендую, — заупрямился Эвиль.

— Почему? У него же жар! Это опасно! — я заметалась по детской в поисках емкости, куда можно налить воды из графина, стоявшего на столе. Не мешкая достала платок из сумочки, смочила и, не слушая возмущения Освальда и Эвиля, принялась обтирать лицо Вейре.

— Если я умру, обещайте, что вы не оставите папу? — прошептал малыш пересохшими, потрескавшимися губами.

Я похолодела от ужаса.

— Обещаете? — просипел он еще тише и жалобнее.

— С тобой ничего не…

— Обещаете?

— Да, Вейре! — прошептала я.

Он шумно выдохнул и замер.

Я поседела за мгновения, пока Эвиль проверял его пульс.

Меня успокоили, что малыш уснул целительным сном, даже клятвенно заверили, что все должно обойтись. Находясь на грани истерики, я разрыдалась. Поднесла к глазами мокрый платок и заметила, что он из белого почему-то стал розоватым…

Поморгала: не показалось ли? Но с другого краю он был еще алее. Зато жуткая краснота Вейре как будто бы стала пятнистой…

Я схватила платок и осторожно потерла его щеку. Краска осталась на платке…

— Какого демона?! — подняла глаза на Освальда. И тут он закатил глаза, театрально рухнул к моим ногам и замер, раскинувшись зведочкой на ковре.

— Эвиль?! — тут и Эвиль схватился за сердце и рухнул на пол.

— Вейре?! — грозно окликнула я.

Он приоткрыл глазик и тихо-тихо прошептал: