Лилия для Шмеля
Шрифт:
— Не надо ломать комедию, — ответила ей неприветливо. — Я общаюсь лишь с Вейре, а в ваших с герцогом отношениях будьте любезны разбираться без меня!
— Я чувствую за собой вину! — графиня ловко и быстро всунула в карман моего платья нечто тяжелое. Я испуганно сунула руку и нащупала увесистый мешочек, туго набитый монетами. Судорожно достала его и протянула хозяйке подачки:
— Не надо! Заберите!
Но она увернулась, отойдя шаг, и, улыбнувшись, заявила:
— Порадуйте себя! И пусть нелепое недоразумение станет началом нашей дружбы! — развернулась,
Я же растерянная осталась стоять на тротуаре.
«Это что? Она караулила меня?!»
Да какие теперь покупки! Я рванула обратно в особняк, чтобы рассказать о произошедшем Ильноре и посоветоваться, как лучше поступить. Не хватало еще, чтобы поганка злобная обвинила меня в краже! Насмотревшись на ее лицемерие, я вполне допускала подобный вариант событий.
Поглядывая на изящный увесистый кошель, моя попечительница взволнованно вздыхала.
— Корфина, понимаю твой праведный гнев, но стоит ли быть гордячкой? Если учесть сумму, что положил Освальд на твое имя в банке, и что я могу предложить тебе в качестве небольшого приданого, и эту…
— Не возьму! — запальчиво заявила я. — И от герцога мне ничего не надо!
Расстроенная Ильнора вздохнула и принялась массировать виски.
— Корфина, — наконец, снова заговорила она, — решать только тебе. Не думаю, что Вильдия хочет скандала. Она скорее желает перетянуть тебя на свою сторону. Ты можешь ее интерес выгодно использовать…
— Знать ее не хочу!
— В тебе гордости под стать королеве Изелере! Другая приняла бы деньги и принялась угождать ей, — неожиданно улыбнулась графиня, почему-то довольная моим упрямством.
— Не знаю такую, — пробурчала я, ощущая себя и впрямь горделивой дурой. — Прошу вернуть деньги герцогу…
Всю ночь я не спала, пытаясь побороть жадность. Ведь деньги в изящном кошеле я выстрадала, однако не могу их принять. Во-первых, не позволяет гордость. Во-вторых, у лицемерной гадины ничего брать нельзя! А, в-третьих, душа противится, хотя разум кричит: «Лилька! Хватай и прячь подальше! Нам потом все сгодится!»
Еще терзала мысль: «А Веспверк-то какую выделил компенсацию? Все-таки с заначкой хорошо, а с большой — еще лучше. Тем более гордость на хлеб не намажешь!»
«Не важно, — успокаивала себя, переворачиваясь на другой бок. — Мне их все равно не получить: все бумаги, удостоверяющей мою личность, до единой остались у мамули».
Заснула кое-как, однако утром повторно выразила желание, чтобы деньги Вильдии отправили герцогу. Ильнора согласилась, и на этом инцидент был, вроде бы, исчерпан.
Глава 23
Каждый раз, когда взгляд Ильноры падает на мои записи, она тяжко вздыхает.
Прежде я считала, что почерк у меня нормальный, даже красивый, но оказывается, по здешним меркам, без изящных вензелей, нажимов и правильного наклона, я пишу, как курица лапой, — неряшливо и коряво, хотя очень стараюсь
До дня рождения меньше двух недель — приходится спешить, и боюсь, из-за спешки и усталости почерк станет совсем безобразным. Уже пальцы ноют, руку сводит — а я еще только редактирую начало истории.
— Блин! — выпалила я отчаянно, позабыв, что графиня сидит напротив. Это все из-за кляксы. Теперь придется переписывать лист заново! — Простите.
— Корфина, вы голодны? Тогда сделаем перерыв, — Ильнора поглядывает на меня вполоборота и прячет улыбку.
— Нет, лучше попишу, иначе боюсь, идея ускользнет.
— Однако если переписывать лист по несколько раз, голодной и уставшей, хорошая идея может и не прийти! Надо перекусить, — она позвонила в колокольчик, и в библиотеку вошла Милли.
Не отвлекаясь, я продолжала строчить пришедшую на ум красивую фразу и не слышала, что сказала графиня горничной, поэтому, когда та привезла тележку с тарелками и чайником, я удивилась наличию рядом с подносом резной шкатулочки.
Заметив мой интерес, Ильнора взяла ее в руки.
— Думаю, тебе, Корфина, новомодное перо с чернильным накопителем пригодится больше, чем мне, — графиня протянула открытую коробочку, и я увидела перьевую ручку с золотым пером. — Пусть это будет моим подарком.
— Я не могу принять! — начала отпираться я от дорогой вещи с личным гербом графини Арсезе, хотя очень хотелось испробовать «новомодное изобретение» в деле.
— Корфина, возьмите! Если вам не нравится цвет, я закажу иной прибор по вашему вкусу.
— Дело не в цвете!
— Тогда берите! И пишите! — выделила графиня тоном, не терпящим возражений. — Я уже прочитала черновики и с нетерпением жду продолжения истории, а вы с кляксами воюете!
— Благодарю за заботу!
— Пиши! — махнула рукой Ильнора и снова склонилась над моим черновиком.
Мало того, что попечительница давала мне кров, еду и платила жалование, она еще добровольно вызвалась помогать с «книгой». Внимательно заслушивала отрывки из Щелкунчика, давала дельные советы, поправляла не достаточно благозвучные фразы и исправляла ошибки. От скуки ли или любопытства, что же такого нашел Вейре в моих историях — не знаю — но ее помощь неоценима.
— Не понимаю, — Ильнора подняла голову и внимательно посмотрела на меня. — Как у легкомысленной женщины, как твоя мать, выросла такая удивительная особа, как ты?! Какая фантазия, какие замечательные детские истории…
Графиня искренне нахваливала меня, а я чувствовала себя воровкой. Я-то знаю, что это не мои истории. Но ничего, когда-нибудь придумаю свою.
— Угу, — только и оставалось отшучиваться мне. — Я удивительная во всем, даже в почерке.
— А что, если Гевиб поработает переписчиком? — предложила она. — Он не против. У него отличный почерк. И он надежный человек!
Мы с графиней уже обсуждали причину, по которой я не хочу никому преждевременно показывать историю. Она все поняла, однако не теряла надежды уговорить меня облачить мою чудную сказку в достойную оправу.