Лилия для Шмеля
Шрифт:
Наверно, не испытывай я симпатии к Веспверку… Хотя кому вру. Не испытывай я к нему чувств — мне не было бы так больно. Еще обидно, что пришлось терпеть унизительное отношение Вильдии. Будь моя воля, я бы с ней не то, что в одну карету — на одной поляне не села.
И что Веспверк нашел в ней? Думала, он умнее, а оказывается, обычный недальновидный мужик, ценящий красивый фантик, а не содержание. Поэтому решила перестать маяться любовными страданиями и начать обустраивать свою жизнь. Не знаю, сколько еще в этом теле проживу:
Ильнора после переживаний тоже чувствовала себя нехорошо, но терпеливо принимала подруг-посетительниц, вереницей тянувшихся с утра. Дамы приходили утолить любопытство: правда ли, что Освальд снова с Вильдией, а я гувернантка…
Уезжали они, сменив по отношению к моей персоне гнев на милость, и я должна бы оценить хитрый ход Веспверка, да только противное чувство ощущения собственной неполноценности отравляло всю радость.
Я так долго боролась с комплексами. Думала, что изменилась моя жизнь, я сама изменилась, что все будет иначе, но вчера по мне «потоптались» два слона и сломали мне крылья…
«Ну и ладно! — рассердилась на себя за нытье. — Рожденный ползать — летать не может, зато высоко заползает. Итак, ползем дальше…»
И поползла строчка за строчкой, выписывая историю. Вейре же ни в чем не виноват. И, вообще, я очень скучаю по нему.
Чтобы сказка получилась лучше, то и дело допытывалась у Мигрит и Гевиба: как они украшают особняк на Впросонье (здешний Новый Год, только празднующийся в начале весны), а у Гизо консультировалась, как красочно описать бои. Хорошо, что они уже привыкли к моим чудачествам, относились к странным расспросам спокойно и помогали, чем могли.
День клонился к вечеру, и я стала собираться к Веспверкам. Пока Освальд будет проводить время с Вильдией, мы с Вейре останемся только вдвоем.
Вспомнив, как малыш радуется каждой нашей встрече, невольно улыбнулась. Что ж, один из Веспверков ко мне точно неравнодушен. И в маленьком сердечке чувств и искренности не в пример больше, чем у отца.
В любом случае, между мной и герцогом ничего не могло быть. Я бедная баронесска-бесприданница самой заурядной внешности, он красавец королевской крови, богатейший человек. Раскатала губы — вот и получила урок: иммунитет к глупым влюбленностям.
Надев шляпку, вышла из комнаты. Спустилась по лестнице в холл и встретила улыбающегося дворецкого.
— Баронесса, пока вы будете у Веспверков, как раз перепишу сегодняшний отрывок.
— Вы очень любезны, Гевиб, — улыбнулась ему. — Мне, право, неловко, что добавляю вам хлопот.
— Мне несложно. Это как чтение на ночь. Кстати, а вы придумали, каким именем подпишете историю?
Конечно, нет, не до этого было, однако подписываться настоящим именем нельзя — Эндина с братцем отыщут и на правах законных представителей попытаются отобрать будущие гонорары. Их, возможно,
— Нет, — растерянно повертела головой.
— А есть какие-нибудь предположения?
— Ну… — задумалась я. — Возможно… Лилия. — Заметив удивление Гевиба, пояснила: — Это цветок такой. В воде растет.
— Никогда о таком не слышал. Но красиво. Только подлиннее бы.
«Лилия Прошина — нет! Лилия Речная — тоже мимо. Лилия Белая? Это что, я себе даже псевдоним придумать не могу, сдеру с Андрея Белого?» — и еще поразмыслив, придумала:
— Лилия Астрела.
— Хм… — потер подбородок дворецкий. — Это тоже цветок?
— Верно. Астра — цветок похожий на звезду, — пусть звучит глупо, но хочу так. Хочу быть звездой! А если хочу — значит, смогу!
Гевиб интуитивно понял, что спорить бессмысленно и согласился:
— Так и подпишу на первой странице. А название?
— Впросоньская история? — предложила я по аналогии с «Рождественской историей».
— Мне нравится, — кивнул он. — Тогда сегодня оформлю и титульную страницу…
— Корфина! — оклик графини прервал наш разговор. Спустившись к нам и увидев, как я закутала шею шарфом, Ильнора всплеснула руками. — Ты, собралась идти пешком?! Нет, нет и еще раз нет! Гевиб, карета готова?
— Да, графиня.
— Вот и замечательно.
— Но… но… — подобная забота смутила меня.
— Никаких но! Нам нечего скрывать, поэтому ты не должна стыдиться. Будешь ездить открыто, в моей карете, чтобы все знали, что это едешь ты!
Пожав на прощание руки, Ильнора пожелала мне терпения. Еще напомнила, что Освальд не такой, каким кажется, и лично проводила до крыльца.
Выезжая за ворота особняка, я улыбалась. Как хорошо, что рядом со мной есть такие замечательные люди.
У Веспверков меня встретил Морк и сразу деловито принялся вводить в курс дела:
— Его Светлость вынужден был уехать раньше, но он надеется на вашу разумность. Вейре о визите не говорили, и он ничего не знает…
Скинув одежду, я поспешила в детскую, однако не успела подняться — натолкнулась на малыша. Вейре сидел на ступеньках и, увидев меня, закричал:
— Баронесса! Я знал, что вы приедете!
Осторожно встал и раскинул руки для объятий.
Крепко обнимая его, прямо перед слугами, я с трудом сдерживала эмоции.
— Откуда? — только и смогла прошептать.
Он пожал худенькими плечиками.
— Не знаю. Просто знал, — улыбаясь во весь карзубый рот, посмотрел на меня счастливыми глазенками и сообщил заговорщицки: — А я рисовал! Пойдемте, покажу!
Я ожидала увидеть обычные детские каракули, однако Вейре поистине талантлив. Нильс на гусе, злобные крысы, притаившиеся в норе (теперь понимаю, почему Веспверк бесится при одном упоминании грызунов), муравьишка, Малыш-зебра… — ожили на картинках.