Линии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытия
Шрифт:
Область, где находился Тати, совсем рядом с селением Сиптсиа на юг от Хотана. И здесь не находится ничего, кроме больших куч песка, в которых там и сям попадаются кусочки стекла и глиняной посуды. Исходя из того что раскопки тут производятся с заметно меньшим рвением, золото, по-видимому, попадается реже. Я получил возможность купить целую группу предметов, найденных как здесь, так и в других местах Такла Макана. Посылаю их в паре ящиков вместе с этнографическими экспонатами для коллекции Антелля. Если среди них найдутся вещи, представляющие интерес для Финно-угорского общества, я их с удовольствием уступлю. Я думал, что в особенности шесть документов, найденных в песке при раскопках близ Хадалыка, на запад от Домоко-Керия, а также один поменьше, найденный возле Хангина (Янгин) недалеко от Кумата, южнее Хотана, могут заинтересовать Вас, и поэтому я адресовал их Вам. Для большей уверенности напишу секретарю совета коллекций Антелля и попрошу, чтобы эти документы
История книг вкратце такова. Эти многие старые мазары, которые еще и сегодня являются местом паломничества многочисленных толп мусульман в степях Хотана, пробудили во мне мысль разузнать о том эпизоде их кровавых религиозных войн, который относится к гибели их захороненных здесь героев. С этой целью я пробовал купить у их священников, мулл, книги мазаров, «тэзкиры». В большинстве случаев я потерпел неудачу. Отчасти их уже просто не было, отчасти их скрывали под всякими предлогами. Из тех семи тэзкире, которые посылаю, пять я купил прямо у муллы из мазара, остальные два получил через посредников.
В районе Хотана провел пару дней в селении абдалов Тамагил. Положение этого маленького народа среди мусульман можно в некоторой степени сравнить с положением евреев среди христиан. Изгнанные из собственной святой земли после борьбы под предводительством Тязита против Хуссейна и его сторонников, когда очень многие из них погибли из-за того, что им не давали получать воду Фурата (Евфрата?), они впоследствии маленькими группами распространились в Персию, Русский Туркестан, Китайский Туркестан и Индию. Не считая некоторых различий в верованиях, в традиционные обычаи этого народа входит обязательное занятие нищенством. Как богатый, так и бедный должны ежегодно с мешком на спине идти побираться. Эти нищенствующие абдалы – такое обычное явление, что население часто называет всех нищих, или диванов, общим именем абдалов. Похоже, что и многие исследователи путают эти понятия…
Эти абдалы ненавидимы и презираемы остальным мусульманским населением отчасти из-за отличающихся в религиозном отношении догматов, а отчасти из-за неблагонадежности, которую им обоснованно или необоснованно приписывают. Они очень боязливы и ничего не рассказывают. Они тщательно скрывают религиозные различия, говорят, что язык сартов – их родной (остальное население уверяет, что между собой они разговаривают на другом языке), и именуют себя по названию селения, где проживают, утверждая, что селение получило название в соответствии с ними. Таким образом, в Тамагиле живет тамагильский народ, в Хайранбаге близ Яркенда народ хайранбаг и т. д. Хотелось бы, напротив, предположить, что они называют себя по селению, где проживают, чтобы скрыть свое происхождение.
С большими трудностями мне удалось купить пару книг, копии каких-то тэзкиров, которые, по их утверждению, касаются их ранней истории, но которые, по словам моего толмача, содержат сведения об их религиозных ритуалах, а также некий толстый том, последняя глава которого рассматривает историю этого народа. Я заодно произвел там, так же как и в окрестностях Яркенда, кое-какие антропологические замеры и сделал фотографии. Если позволит время, сделаю еще несколько измерений в селении Пайнаб, примерно в 40 верстах отсюда. В некоторых селах они, похоже, начинают из-за браков весьма сильно смешиваться с остальным населением, что дает повод предположить, что этот маленький народ исчезнет – и, наверное, в не очень далеком будущем. Возвращались из Хотана через оазисы Дуа и Саньджу, вдоль подножия той величественной горной гряды, которая окружает Китайский Туркестан с юга. По дороге я получил возможность сделать еще несколько антропологических измерений и фотоснимков горных народностей пахпу и шихшу, которые живут в горах в верховьях реки Кильджанг. Плохо, что время не позволило мне завернуть, чтобы изучить их подробнее. Поскольку покупка «тэзкирей» потребовала порядочных средств и, в особенности, много времени и усилий, я был бы Вам чрезвычайно признателен, если бы Вы дали мне знать парой строк, в какой степени подобная литература интересует Вас и Финноугорское Общество [102] .
102
Donner К. Sotamarsalkka Mannerheim. S. 32–37.
Впрочем, при антропометрических исследованиях человеколюбие барона не раз подвергалось серьезному испытанию: «Антропологические замеры киргизов и калмыков были не слишком-то привлекательным занятием. Чистота киргиза оставляла желать лучшего, но по сравнению с калмыком, неопрятности которого не было границ, он казался просто аристократом. Похоже, что калмыки никогда не мылись, кроме разве что лица и рук, так что цвет кожи под слоями грязи напоминал прокопченную пенковую трубку» [103] .
103
Mannerheim G. Muistelmat. I. S. 92.
Читая
27 марта 1907 г. Ават. Сезон снега в Авате длится примерно три месяца, и снег достигает в высоту роста мужчины. Буранов бывает весной с десяток, осенью около трех. В верховьях реки Ават есть кучка селений, в общей сложности 100–110 домов. Возле сарая – постоялого двора – нет никаких посевов, и там нельзя получить иных припасов, кроме скудного топлива и клочка сена. Проходящие мимо караваны временами продают лишний корм, поэтому путешественник может иногда найти там чуточку маиса и ячменя.
28 марта 1907 г. Селение Кызыл Булак. Вчерашняя жестокая снежная буря продолжалась, не утихая, и, похоже, даже с еще большей силой сегодня, когда мы отправились в путь. Сугробы были почти по колено лошадям и ветер бил нас по лицу мокрыми снежными хлопьями. При такой погоде нелегко наносить дорогу на карту и оберегать бумагу от сырости. Вперед было видно не более чем на 150–200 шагов, и ни один след не указывал дороги. Не успело пройти немного времени, как джигит, или jaj, которого мандарин отправил проводить меня, объяснил, что он больше не может найти дороги. Рахимджанова отправили обратно, просить прибывшего ночью с грузом кормов юзбаши проводить нас. Через некоторое время все же и тот сказал, что не уверен в направлении.
…наконец-то мы увидели караван, который вышел из ущелья нам навстречу. Направляемся к ним и через минуту встречаем несколько торговцев и с тридцать вьючных лошадей, идущих на юг из Кульджи. Они не просто загорели на солнцепеке, а совершенно черные: поверхность лица скорее напоминает долго носившуюся и хорошо ухоженную желтую обувь, а черты их выражают сейчас глубокую серьезность и усталость. Лошади в хорошем теле, но заметно более густошерстные, чем наши. …Еще с полчаса езды, и мы были в самой высокой точке горного ущелья Тупе-Даван. Снегопад кончился, ветер утих, и теплое солнце водворилось вместо них на ярко-синем небе. Наверху ущелья расположились на отдых несколько всадников, жуя хлеб, пока их лошади отходили после долгого подъема. Вид был прекрасен. На юг и запад – вперемешку горные хребты, горные вершины поменьше и холмы, все в ослепительном снежном покрове. На восток и север – красивый склон, на востоке он исчезает за горизонтом, а на севере окружен великолепной горной грядой; по ней нам завтра нужно начинать восхождение.
…Пути до Кызыл Булака примерно 16 верст. От группы сел вдоль реки Музарт ведет аробная дорога к Аксу-Кучарскому тракту, а от ранее упомянутых сел – нет.
…Только поздно вечером прибывает мой караван, который шел по моим следам и тоже заблудился. А ведь погонщики годами ездили этим путем. Было уже давно время сна, когда наконец поспел плов (palao) и мы немного поели после 15–16 часов поста [104] .
2 апреля. Хан-Яйлык. Дорога извивается здесь во всех возможных направлениях между этими беспорядочно разбросанными ледяными вершинами и холмами. Основное направление все же – на северо-восток. Не успел спуститься, как уже опять подъем, зачастую по скользким, крутым уступам, на которых лошади запинаются и продвигаются с трудом. Там и сям дорогу перерезает расщелина глубиной в несколько аршин, с гладко отполированными стенками. По примитивным мосткам, образованным где одной, а где несколькими скатившимися туда каменными глыбами, приходится переезжать через эти опасные пропасти. Если лошади спокойны, то все хорошо, но если они начинают прыгать, переход становится опасным, потому что они скользят и могут в любой миг споткнуться и сломать ногу. Лошадь Рахимджанова оступилась в одну такую, к счастью, узкую расселину. Даже вшестером нелегко было нам ее оттуда вытянуть наверх. После некоторого времени жестоких усилий это все же удалось, и, к счастью, лошадь оказалась цела. Много-много лошадиных трупов и скелетов являются убедительным свидетельством опасности дороги. В течение дня насчитал их около сорока, и Филип (мой конь), который вначале очень боялся этих оскаленных черепов, в конце концов привык к ним так, что больше и не замечал.
104
Donner К. Sotamarsalkka Mannerheim. S. 39–42.