Линии Маннергейма. Письма и документы, тайны и открытия
Шрифт:
Впоследствии, в Польше, будучи дивизионным начальником Маннергейма, Туманов адресовал ему и более поэтические строки, но об этом – в свое время. Дневник Густав вел с удивительной для фронтовых условий регулярностью.
26 декабря (переход через реку Хунхе). …рядовой состав выглядит весьма неразвитым, сидит в седле мешковато, двигается неловко и проявляет отсутствие смелости, как только на местности встречаются препятствия. Офицеры, командиры эскадронов, и особенно – взводов, едут, занятые совершенно иными мыслями, чем забота о своем отряде. …Крайнее несовершенство карт местности.
28 декабря. …В полдень остановились вблизи какого-то большого и богатого села. Две колонны сделали привал одновременно.
Тут
…К своему тайному стыду, должен признаться: то, что я видел за эти несколько дней похода, пробудило во мне подозрение и даже уверенность в том, что наши противники обходятся с китайцами и их имуществом совершенно иным образом, чем мы.
30 декабря. …Внезапно открыли адский огонь из винтовок и пулеметов по нашим частям, заметным при свете горящих складов. Потери были огромные. Сыны донских степей, которые весьма отважно грабили мирных маньчжурцев, кинулись, говорят, в мгновение ока улепетывать [72] . Наши драгуны отступили на некоторое расстояние, залегли и начали ответный огонь… Потеряв около 200 человек из 700, колонна организованно отступила, унося убитых и раненых [73] .
72
Не один Маннергейм был нелестного мнения о донских казаках. Путешествовавший в 1858 г. по России и Кавказу Александр Дюма, сравнивая донских и кубанских казаков, писал: «Напротив, донской казак, привязанный к длинному копью, которое ему служит более помехой, нежели защитой, не умеющий искусно владеть ружьем и управлять конем, – донской казак, который представляет еще довольно хорошего солдата в поле, самый плохой воин в засадах, рвах, кустах и горах. …Когда горцы выкупают своих товарищей, попавших в руки русских, они дают четырех донских казаков или двух татарских милиционеров за одного черкеса или чеченца, либо лезгина… Никогда не выкупают горца, раненного пикой, to ergo ранен донским казаком. Зачем же выкупать его, если он имел глупость получить рану от такого неприятеля?» (Дюма А. Кавказ. Тбилиси, 1988. С. 40–41).
73
Mannerheim G. P"aiv"akirja Japanin sodasta… S. 77, 81, 89.
В феврале 1905 года, в дни сражений при Мукдене [74] , фортуна изменила Маннергейму: «…В одно мгновение я потерял 15 человек и пару десятков лошадей. Молодой граф Канкрин, бывший у меня вестовым, получил пулю в сердце в тот самый момент, когда развернулся, чтобы отнести мой приказ. Мой лучший (единственный хороший) конь был застрелен подо мной. Это благородное животное, уже смертельно раненное, носило меня до конца боя и, только выполнив свою задачу, рухнуло наземь и испустило дух, к моему глубокому горю. Бедняга Канкрин пару дней назад отличился в рейде вдоль монгольской границы, который я проводил с двумя эскадронами, и был представлен к Георгиевскому кресту. Он едва успеет получить деревянный крест на свою могилу в Мукдене…» [75]
74
Мукденское сражение – кровопролитное сражение, состоявшееся 6–19 февраля 1905 г. в раойне Мукдена, когда три русские Маньчжурские армии под командованием генерала Куропаткина потерпели поражение от японских войск.
75
Mannerheim G. P"aiv"akirja Japanin sodasta… S. 159. (Из письма отцу от 20 марта 1905 г.)
Весьма характерно для Маннергейма: он едва ли не больше горюет о своем скакуне
В эти же дни он заболел, в ухе у него образовался нарыв, поднялась высокая температура, и состояние продолжало ухудшаться. Пришлось отправляться в госпиталь.
25 февраля. Решили сдать Мукден… Я сопровождаю командующего корпусом. Ложусь спать с высокой температурой. Рано утром стреляют по позициям японцев. Командующий корпусом со своим штабом наблюдает в бинокль за результатом действий батарей. Я лежу во прахе, неспособный даже пошевелиться. В одиннадцать часов командующий отбывает в северо-восточном направлении. Нач<альник> штаба барон Бринкен просит меня отправиться на санитарный поезд. Скачу в горящий Мукден, где подожжены все склады и железнодорожные постройки. Ни следов поезда. Скачу на север. Все дороги запружены обозами, перемешанными с пехотными и артиллерийскими колоннами. Царит хаос. За несколько верст от Мукдена попадаем в артиллерийский обстрел с двух сторон, он продолжается до станции Кучитай. Мне удается смертельно усталым попасть в вагон, называемый теплушкой, в котором множество раненых солдат и офицеров. В числе последних пара таких, которые, по-моему, кажутся вполне здоровыми. Всю ночь наш вагон осаждали солдаты, бегущие с фронта и желавшие попасть вовнутрь. Они висели на крыше, на сцеплениях вагонов и даже между колесами. [76]
76
Mannerheim G. P"aiv"akirja Japanin sodasta… S.133.
В конце концов Маннергейм оказался в военно-полевом госпитале Финляндского Красного Креста, где ему был обеспечен самый теплый прием и наилучший уход; от болезни и переутомления он так ослаб, что не в силах был даже писать родным. На поправку его перевели в евангелический госпиталь, организованный прибалтийскими немцами. К апрелю Маннергейм был снова в седле. Катастрофическая для России война шла к концу. После Мукденского сражения генерал Линевич сменил Куропаткина на посту командующего армией, но война была уже проиграна. В довершение неудач в мае в сражении при Цусиме был разгромлен русский флот. Маннергейм наблюдает и анализирует происходящее.
Ценьтьзянтунь, 31 августа 1905 г.
Дорогой Папа!
Вчера сюда заезжал Стахович и рассказал, что японцы отказались от своих требований, касающихся Сахалина, сокращения русских вооруженных сил на Дальнем Востоке и от выдачи интернированных в нейтральных портах военных судов. Они даже не требуют выплаты контрибуции более чем 1 200 000 000. Если эти телеграммы – не пустые предположения, то, пожалуй, верно, что скоро у нас будет мир. Каким приятным триумфом будет наше возвращение в Россию!
Во всяком случае, странно, что Япония настолько смягчила свои условия. У них для этого должны быть серьезные внутренние причины, поскольку подобный мир отнюдь не имеет для них решающей выгоды, если принять во внимание их прямо-таки сказочные успехи – 3 эскадры уничтожено, первоклассное укрепление захвачено, 3 гигантски больших сражения выиграно и три других, столь же важных, Сахалин взят, и за всю войну, длившуюся полтора года, – ни единого провала, ни одной неудачной операции. С другой стороны, наша армия сейчас примерно в два раза больше, чем до Мукденского сражения, но как обстоит с организацией и как с высшим, так и с низшим командованием?
Я думаю все же, что с точки зрения реорганизации армии войну надо было бы продолжить, и еще какая-нибудь неудача была бы кстати. Назначение Мылова и Случевского (и тот, и другой выставлены вон из армии, так как они оказались негодными командующими корпусом) членами Государственного совета обороны, а также назначение Мау и Романова дивизионными генералами после того, как их из-за слабых нервов и негодного командования, сопровождаемых скандалом, отправили в Европу, ясно показывают, что самодовольные центральные органы не желают принимать во внимание опыт, полученный на сцене военных действий. Такой же выглядит и внутриполитическая ситуация.
Непокорность, не сулящая добра. Может ли манифест о Государственной думе удовлетворить все слои общества? Если призадуматься, что сильнейшей опорой революционных движений последнего времени были рабочие, то, по-моему, невероятно, что этого вечного очага недовольства совершенно не учитывают и им не дается возможности выбрать ни единого представителя. Правда, в России привыкли уступать, и во многом, но что-то не верится, что подобный манифест способен надолго умиротворить недовольных.