Лишь тень
Шрифт:
Он, подобно авторам тех горьких строк, хотел в Полёт, желал этого больше всего в этой вселенной.
Космолёт благополучно покинул инверсионный поток, выбросивший его в нормальное пространство. Указатель датчика нагрузки основных силовых линий двигательного контура огромной машины даже ни разу не пересёк желтой линии. Ричард был на вершине блаженства.
Однако, сказавши «раз», не забудь сказать и «два».
Настроение его резко сменилось. Теперь на лице Пилота играли желваки.
Да, теперь он понял, он мог легко вообразить себя и на месте того, безымянного Второго Пилота, что очнулся
Он уже вполне ясно видел, как громада «Тьернона», изуродованная инженерным гением Первого Пилота, отчаянно пытается оторваться от грунта, не в силах совершить этот последний подвиг… туда… ввысь!..
И как на том месте, куда рухнул остов корабля, дала трещину сама континентальная плита, породив катаклизм, наполовину скрывший от посторонних глаз то, что в итоге стало коллективной могилой. Пилот неправильно оценил, насколько искалечен его корабль, он смог преодолеть все блокировки цепей управления, он смог всё, ибо его помыслы были невероятно далеки от того, к чему может привести результат его опрометчивых действий.
«…более восьмидесяти процентов экипажа погибло мгновенно, из оставшихся в живых основная масса (приблизительно девяносто пять процентов) прожила после аварии ещё некоторое время, смерть наступила в результате неминуемого отказа систем жизнеобеспечения индивидуальных гибернационных капсул. Те же, кого в аварийном режиме автоматика оказалась способна вернуть в нормальное состояние, по большей части умерли от удушья, когда даже резервные источники питания вышли из строя, перестав поставлять в камеры кислород. Однако согласно нашим исследованиям целая секция (см. представленные дальше расчеты) могла автономно просуществовать более сотни лет, поддерживая в камерах условия, близкие к идеальным для вида хомо сапиенс. Теоретически, те два старика, тела которых удалось извлечь из недр объекта, могли состариться уже после завершения Полёта…»
Это один из отчётов, который по прибытии нужно будет предоставить шефу. Страшная судьба для людей, которые выше всего в этой Вселенной ценили сам Полёт. Медленно сойти с ума в тесной камере, чтобы потом умереть от голода, когда остатков разума уже стало не хватать даже на то, чтобы воспользоваться полуавтоматическим пищераздатчиком… именно там, на той палубе, и были обнаружены эти записки, на уровне, получившем лишь минимальные повреждения. Везение… или Первый Пилот всё-таки подозревал, что неминуемо случится, едва его дублёр окажется в Кабине Пилота…
Ричард всё размышлял, осторожно выводя свой космолёт на орбиту искомой планеты … пускай будет лишний прыжок — он теперь способен их проделывать с той же лёгкостью, с какой некогда нырял со скалы, чтобы достать со дна маленький, невзрачный и не нужный никому, кроме него, камешек. Ричарду требуется ответ, и он его получит… любой ценой.
Как же повезло им, исследователям мёртвых трасс — каждый космолёт, откуда бы он ни стартовал, всегда издавал зов транспондера, непонятно кому адресованный, непонятно, что в себе несущий. Словно то был крик радости живого существа, впервые выбравшегося из тесной норы,
Зафиксировать свой космолёт на суточной орбите Ричард поручил автоматике, сам же, лишь приняв душ и наскоро перекусив, принялся со всей тщательностью готовиться к высадке.
— Напарник, спускаемся только мы вдвоём. Скафандры высшей биологической защиты, из оборудования — только аппарат для фиксации того, что там произойдёт, из тех что покомпактнее. Можно даже простейший двухмерный сканер.
— Что за спешка и зачем подобные предосторожности?
— Не спрашивай, я тебе всё объясню. Но потом.
Напарник пожал плечами, но всё же не преминул задать простой вопрос, что, по-видимому, вертелся у него на языке.
— Если там настолько опасно, то с какой стати мне тебя туда брать?! Экипаж застрянет здесь месяца на три, если с тобой что-нибудь случится.
Но Ричард лишь покачал головой.
— Я должен видеть это сам.
Разговор так и повис в воздухе, напарник прекрасно знал, что если уж Ричард упёрся, то ничего с этим поделать нельзя.
Капсула ухнула вниз ровно через час после прибытия.
Долго разыскивать нужную географическую точку не пришлось.
Эпилог
Небольшой холм, почти сплошь заросший редким кустарником.
Абсолютная тишина, порывистый ветер не был способен извлечь из редких сучьев ни звука. Мёртвое молчание.
Добраться сюда оказалось непросто. Брошенные миры всегда негостеприимны и похожи друг на друга, об этом знает каждый, кто побывал хотя бы на одном из них. Руины оставленных без присмотра строений, растрескавшиеся, иззубренные вдоль заросших оврагов плиты пешеходных дорожек, обрушенные эстакады транспортных развязок, бетонная пыль промышленных руин, дикая чащоба больных лесов, упорно вторгающихся на бывшие под властью человека территории.
Чтобы окончательно стереть с лица планеты последние следы недолгого пребывания здесь технологической цивилизации, планете со сбалансированной экосистемой понадобятся тысячелетия. В большинстве же случаев люди оставляли после себя и вовсе бесплотную пустыню, едва ли способную поддерживать присущее богатство жизненных форм. Дурные заросли быстро заполоняли всё вокруг и тут же начинали гибнуть от причуд несбалансированного климата и бесконечных инвазий, которым некому было сопротивляться.
Брошенные миры как правило быстро гибли. А по могилам бывает очень непросто передвигаться.
Двое молча глядели на иссохший склон, туда, где вертикально стояли три надгробных плиты.
«Пье Сена. 3876»
Большая, грубой формы серого гранита плита. Не полированная, скорее просто источенная эрозией. Надпись очень грубая, словно выдолблена каким-то примитивным орудием вроде долота.
«Мари Сена. 3874»
Маленькая, приблизительно в три раза меньше первой, полированная плита, явные следы тщательной обработки. Всё тот же серый гранит. Надпись по исполнению, в отличие от предыдущей, можно назвать даже изящной, явно использованы промышленные инструменты.