Лишь тень
Шрифт:
Дежурная фраза, некогда оброненная бездушной машиной, теперь свербела во мне день за днём, раз от раза всё сильнее обжигая меня изнутри, отвлекая от прошлого, ведя меня, как мне тогда показалось, в будущее… Останавливало меня от решительных действий лишь одно.
«Результаты неутешительны, попытка принудительно высвободить блокированную память повлечёт за собой катастрофические последствия».
Какова несправедливость — иметь при себе возможное решение всех задач и даже не попытаться туда заглянуть, да и ограничивающий фактор… мне он, в общем-то, я сейчас вижу это со всей определённостью, был почти безразличен. Душа моя саднила так, что даже возможность
Я знал, проклятие, я всё знал с самого начала! Из состояния стойкой апатии, напряжённого всматривания в самого себя, я мгновенно обратился к яростному гневу. Мне отчего-то стала очевидной та глубина интриги, мастерски разыгранной Им между нами. И тогда, на третьи сутки метаний, я решился.
Хорошо звучит — «решился».
Я шёл по пустому коридору привычной своей походкой-побежкой, мимо меня проносились упрятанные в промежутках между шпангоутами бестеневые лампы, но вдруг я словно наткнулся на стену. Мне на миг показалось… ужас тот мне вспоминается до сих пор, мне на миг показалось, что я не могу вспомнить цвет глаз Мари. Немыслимо… зачем мне вся эта глупость, которую я называл Планом, если…
Как страшно.
Я сидел на холодном шершавом полу, обхватив колени руками, и дрожал. Я уже вспомнил и глаза, и тонкий изгиб её бровей, но сама мысль… Моя лимбическая система, теперь я в этом был уверен, предаст меня при первой возможности… а дальше мне не жить.
«…попытка принудительно высвободить…»
Что мне с того?! Что мне эта гипотетическая опасность?!!
Я — Действительный Пилот, человек, с раннего детства приученный к тому, что мне предстоит долгие годы бороться с неведомыми опасностями Пространства, я знал свои силы, я был уверен в своих возможностях, и я вполне мог оценить степень риска, которая тотчас бы перевесила любые мои рассуждения, хором говорившие «за». И понимал, по крайней мере тогда, что этот порог ещё далеко не перейдён. Я не учёл одного… ту цену, которую придётся заплатить мне лично.
Хотя… чего теперь судить, я-то заплатил её до конца.
Медотсек был расположен в той же части Головного Модуля «Тьернона», так что мне не пришлось долго сомневаться.
Конечно же, мне пришлось изрядно повозиться со снятием различного рода блокировок, немедленно всплывших в сети Медотсека, стоило мне только выразить вслух несколько первых приказаний. Затем около недели ушло на различные процедуры подготовительного характера, странное время, когда я, выбираясь из Медотсека, шатался, как пьяный, но всё так же стойко шёл выполнять свои непосредственные обязанности, чтобы потом за всю корабельную «ночь» не суметь уснуть, а «с утра» снова, жаворонком, в Медотсек. Под конец я уж и не думал о том, что мне предстоит, я просто ждал своего часа.
Когда же он наступил, я оказался к нему не готов.
Как можно всё это передать словами человеческого языка? Мой мозг оказался полем битвы, я сам, моя душа стали полем битвы… и в сражении том лишь я был участником, и в баталии той лишь я был жертвой. Как много ролей мне приходилось играть с тех пор! Я не сумел сделаться лишь одним — победителем.
Ощущение было такое, будто я скатываюсь в какую-то бездну. Вот на меня начинает ощутимо давить уж и вовсе чудовищный столб атмосферы. Вот я чувствую на искусанных губах соль проступившей крови. Вот меня обдаёт жаром разверзающегося в моей душе кратера, а оттуда на меня огненной лавиной
Меня рвали на куски и вновь собирали вместе, меня терзала толпа рассерженных демонов, я же терпел как мог…
…Ветер оказался заметно холоднее, чем можно было ожидать в такой солнечный день. Странности природы. Я шёл по парку.
Было что-то неестественное во всём происходящем, будто не случилось у меня сегодня выходного, а вовсе должен был я быть сейчас в Центре, где меня ждали несданные тесты. Пожмём плечами, мало ли какие у кого ощущения, просто мама посоветовала пройтись по парку. Я краем глаза заметил какую-то девушку, отчего-то слишком напряжённо сидящую с самого края парковой скамейки, каких было множество вокруг.
— Я прошёл Полётный Тест, Мари!
Зачем я произнёс это? Зачем в моём голосе столько радости? И отчего я провозгласил эту бессмысленную фразу именно перед этой одиноко сидящей на скамейке девушкой?
Девушка уже не спала, её руки были сложены на животе, а взгляд устремлён в потолок. Выражение лица говорило о каких-то раздумьях.
Каких?!
— Ты тоже видел этот сон? Где мы — вдвоём?!
Значит, я опять не одинок. Всё-таки.
Потом был крик, я кричал от боли, приходя в себя.
Да, первый удар стихии, называемой моей собственной памятью, я принял прямо в своё по-дурацки открытое забрало. Такого запаса глупости на моей памяти не существовало ни в одном человеке разумном…
Мне, да что там, мне — всему Экипажу просто повезло, что я в тот момент не сорвался, не наделал в те первые, самые страшные месяцы, ошибок в Пилотировании. Я и в самом деле практически не был способен тогда действовать хоть сколько-нибудь осмысленно. Я выплывал из бездны небытия на какие-то мгновения, цепляясь за скользкий край окружающей меня действительности, и соскальзывая вновь. Не один раз я приходил в себя в колбе реанимационной камеры, куда, видимо, меня помещали бездушные автоматы недоумевающего «Тьернона».
Я же — боролся, боролся из последних сил.
Самыми сложными были детские страхи, в единый миг хлынувшие в моё сознание из неведомых кладовых подсознательного. Я научился не обращать на них внимания. Затем я долгое время пребывал в недоумении, кто я, где я, когда я?! Локальное время просто перестало для меня существовать, я мог быть одновременно и маленьким мальчиком, и бессмысленным новорождённым, и подростком в одном лице. Я научился вычленять воспоминания, требующиеся мне в данный момент для воссоздания собственной личности.
В итоге я победил, и только благодаря этому вы можете читать мои записки, но я же и проиграл. То, что я пишу сейчас, я не могу забыть, но то, что я всё-таки забыл… оно теряется навсегда вместе с кусочком моей опустошённой души. Это страшнее всего, когда смотришь бессмысленным взглядом на предмет и не можешь понять, что перед тобой. И никто на свете теперь не сможет тебе этого объяснить, в мозгу у тебя на этом месте выжженная дыра.
Я проиграл во многом.
Я отныне — лишь тень собственной памяти, ставшей мне теперь такой же чужой, как и весь этот Корабль… Я забываю. Постепенно теряются незначительные детали… я почти не помню «Тьернона», даже те палубы, что расположены поблизости от Головного Модуля… я почти не помню цвета небес родной планеты, я не помню её имени, но радоваться я могу уже оттого, что имя Мари не истёрлось, что её взгляд теперь навсегда со мной.