Лишний в его игре
Шрифт:
— Гугол — это десять в сотой степени, а гуголплекс — это десять в степени гугол! А гуголплексплекс — это десять в степени гуголплекс!
— Хорошо. Тогда ты придурок в степени гуголплекс-плекс-плекс-плекс-плекс-плекс-плекс-плекс…
В такой перебранке проходит наш час в сарае. Затем мы решаем, что милиционеры уже успели бы прочесать остров, если бы хотели, и, скорее всего, ушли.
Мы покидаем укрытие, собираемся идти к восточной границе: к контрольному пункту. Но перед этим Ярослав вдруг убегает в другую сторону —
— Куда ты?
— Я сейчас!
Он возвращается с веслом, у которого отломана часть древка, протягивает его мне:
— Я нашел тебе костыль!
Сломанное весло оказывается нужной длины. Я опираюсь на лопасть. Она узкая, но подмышке не больно из-за толстой куртки. С веслом идти чуть поудобнее, но все равно получается медленно.
Приятно и удивительно, что Ярослав обо мне позаботился. Но я все еще жутко злюсь на него. Если бы не эта выходка с моей домашкой, я бы тут не оказался.
Идем вдоль канала. По пути натыкаемся на уличную колонку, пьем много, жадно. Умываем лица, кое-как стираем с кожи краску. Следы все равно остаются, но хотя бы уже не так заметно. А вот куртки мы отмывать не стали. Не хочется ходить в мокром.
Напившись, бредем дальше.
— Интересно, почему колонка зимой не замерзает? — задумчиво спрашивает Ярослав.
Он меня злит: опять треплется о ерунде! Пока я думаю, как выбраться отсюда, его волнуют лодки и колонки!
— Нет, ну правда, — продолжает он. — Сейчас хоть тепло, это понятно. Но вот зимой я тоже пил из колонки. Хотя на улице было минус десять!
— Да какая разница? — ворчу я. — Не замерзает и не замерзает, радуйся!
Контрольный пункт стоит на мосту на пересечении канала и водохранилища. Этот мост — довольно величественное сооружение: серый, каменный, с арками-шлюзами, через которые осуществляется сброс воды. Перед ним и после него высятся две каменные башни; на въезде и выезде — шлагбаумы. Это место напоминает мне Форт Боярд. В голове невольно играет музыка из заставки одноименного шоу: «Ту-у-у… Ту-ту-у-у. Ту-ту-ту. Ту-ту-ту-ту-ту…».
Мы ступаем на мост, идем к шлагбауму. Я даже не сомневаюсь, что нам удастся уговорить охранника пропустить нас. Отсюда до работы минут двадцать пешком, с моей больной ногой чуть подольше. Я судорожно соображаю, что такое придумать, чтобы не уволили. Тут же меня осеняет: нога! Даже выдумывать ничего не надо, явлюсь на завод с распухшей лодыжкой и веслом-костылем, сострою несчастные глаза. Думаю, мне не только простят опоздание, но еще и домой отпустят.
Охранник выходит нам навстречу.
— Покажите пропуск! — требует он.
— Но мы выйти хотим! — говорит Ярослав.
— Все равно. На вход и выход нужен пропуск.
— У нас его нет, — признаюсь я.
Мужчина хмурится:
— Это охраняемая территория. Как вы сюда попали?
Ярослав поясняет:
— Через другой мост, там никто пропуска не проверяет.
— Не может быть! —
— Не проверяют!
— Вот тогда и идите откуда пришли!
— Но мост ночью не работает! Нам до утра ждать? Мой друг подвернул лодыжку, вдруг ему станет хуже? — Ярослав смотрит на охранника умоляющим взглядом. — Пропустите нас, пожалуйста. Нам же выйти надо, а не войти.
— Без пропуска не положено! — отрезает охранник. — Как зашли, так и выходите.
— Но вдруг у меня уже некроз? — привожу я свой последний аргумент, но почему-то охранник лишь сердится:
— Шутники, значит? Вы сейчас вообще незаконно здесь! Вот сейчас милицию вызову, она с вами пошутит! Идите отсюда. Нет пропуска — нет и выхода!
Нам приходится убираться ни с чем.
15
Мы понуро бредем прочь. Что делать — не представляем. Моя работа…
— Может, постучаться к кому-то? Попросить, чтобы нас перевезли через мост? — предлагает Ярослав.
— Не прокатит. Там этот «неположенный» головы считать будет и с каждой пропуск требовать.
Мы возвращаемся к западной границе, к лодкам.
— Придется тут заночевать. — Я нехотя признаю тяжелую истину.
— Отличное место! — Ярослав пинает желтую лодку, которая ассоциируется у меня с такси. Дно устлано брезентом. — Санаторий с пятиразовым питанием!
От упоминания питания у меня урчит в животе. Ярослав достает баллончик с черной краской и рисует на желтом боку лодки «шашечки», а потом забирается в нее и поднимает что-то с пола. Это черная кепка-восьмиклинка. Он нахлобучивает ее на голову, устраивается на носу лодки, будто за рулем машины, и оборачивается ко мне:
— Куда вас отвезти, сэр?
Он хочет сыграть со мной в такси? Надеюсь, мой взгляд ясно говорит: «Ты псих!»
— Сэр! Вы что, глухонемой? Куда вас отвезти?
— Что, в жопе детство заиграло? — ворчу я и скрещиваю руки на груди.
— Да ладно тебе! — подмигивает Яр. — Хмурь, не будь Хмурем! Давай, это весело!
Я закатываю глаза и громко вздыхаю, чтобы Ярослав наконец понял, что игры сейчас неуместны.
— Сэр? Так куда мы едем?
— На Пятую авеню! — уверенно отвечаю я таким будничным тоном, словно каждый день мотаюсь на Пятую авеню. Интересно, Ярослав знает, где это?
— Вы первый раз в Нью-Йорке, сэр? — спрашивает он.
Оказывается, знает.
— Да.
— А откуда вы?
— Из Атланты!
Об Атланте я узнал из учебника по английскому за восьмой класс. В нем рассказывалось о русском мальчике Саше, который прилетел в Америку и остановился у одной семьи в Атланте. Ярослав переводит тему обратно на Нью-Йорк: видимо, не слышал об Атланте.
— Посмотрите, вот у нас небоскреб Эмпайр-Стейт-Билдинг! Такой махины вы, наверное, нигде не видали, сэр?