Лисичка

Генда Яле Ололоевич

– Да, нехорошо, - соглашается босс.

– Да ладно уж теперь, - и правда, чего уж теперь.
– Наливай.

Заканчиваются пироженки, и тема разговора явно себя исчерпала.

О сколько нам открытий загадочных и чудных

Готовит Просвещенье - коварный злобный дух.

Но я устал от знаний, я больше не хочу их,

И не накличу больше тем на себя беду.

– Домой иди, - делегирует мне Гарик.
– Решай свои проблемы.

– А если я не хочу?

– Я тоже не хочу, - вздыхает босс и

собирает руки в замок.
– Но есть дела поважнее той туфты, которую мы публикуем. Интервью сам расшифрую.

Тыжжурналист, Гарик. Горжусь тобой. Спасибо.

– На самом деле важно не это.

– А что же?

– Когда я лгу - это жопа. Когда я говорю правду - всё летит в манду. А если я молчу, то сам иду на хер. И что с этим делать - совершенно неясно.

Гарик хмыкает. Видимо, ситуация ему знакома.

– Считай это набором тезисов для следующей статьи.

– А повод?

– Найду я тебе повод. Дурное дело нехитрое.

Как у тебя всё просто, Гарик. Как бесит уже эта ваша простота и пугает скорость принятия решений, не обязательно верных, просто любых. Всё полезно, что в текст пролезло. Что не инфоповод, то набор тезисов. Всё-то у вас просто и понятно. Кроме одного - почему все люди в результате так несчастны.

– И вот ещё, спросить хотел, - вспоминаю я.

– Валяй.

– Любовь как триумф воли на фоне измельчания характеров - у кого из классиков это было? И что об этом сказано?

– Чешуйня это всё - и любовь, и характеры, и цитаты, и классики, - неожиданно серьёзно отвечает Гарик, с каким-то внутренним пониманием и даже, наверное, чувством превосходства.

– Какая неожиданная и смелая мысль, - сдержанно удивляюсь я.
– А триумф воли тоже чешуйня?

– Нет, - резонно отмечает босс.
– "Триумф воли" - это хорошее кино. А вот всё остальное - чешуйня. Надо различать, да.

– И кто же это сказал?
– не верю до конца в такую смелость и решительность кого-то из бородатых пеньков XIX века.

– Игорь Панин, - отвечает начальник. Веско и безапелляционно, под этим ответом, наверное, можно капусту в ведре мариновать. Да, и так его, Гарика то есть, зовут.

– Хороший писатель, - пытаюсь не растеряться. Наверное, получается.

– Да, мне тоже нравится, - соглашается Гарик, встает и протягивает мне руку. Вот так всё просто оказалось.

Мой опыт - сын ошибок и внук оппортунизма,

Он кругл, как Танин мячик, не тонет и упруг.

Диапазон широкий - от зонтика до клизмы.

Хоть это парадоксы, но гений нам не друг.

Итак, в уютную редакцию хода нет, там красные флажки. Судя по тому, что Катя на меня наорала, гон из тихого становится громким. Охотник в нетерпении, что-то растянулись лесные забавы по времени, действительно.

Значит, из разговора с Гариком можно вычленить две полезные мысли - не деградировать и решать проблемы в порядке их поступления. Если вообще решать. Утверждение, Карине бы понравилось. А ведь с этого всё и началось - с того, что она потребовала от меня ответов и утверждений. Тут-то всё и посыпалось, одно на другое. И где я сейчас? Как хорошо без вас было, упыри мои родные-ненаглядные.

С вами тоже здорово, но без вас пожил как человек. Дали немножко времени передохнуть, спасибо, ценю. Решили прислать за мной девочку, что б она забрала меня в сказку. Вот только знаю я эту сказку - она очень страшная, а в конце все умерли. А до того жили долго и несчастливо. И все друг друга предали. Так что фиг вам, национальная индейская изба.

Значит, первое, что я сделаю завтра с утра - расскажу Гарику про эту маленькую дрянь. Это сразу надо было сделать, что я протупил-то. Он, конечно, не поверит - больно удивительная история получается, но перевесит её с меня на Катю, во избежание. А вот и маленькая дрянь звонит. Как кстати.

– Да, - мой голос решителен и твёрд, я готов.

– Привет, - она всегда что ли в хорошем настроении.
– Ты занят?

– Занят, - всё также решительно и твёрдо.

– Чем-то важным?

– Да, - бесстрашно выхожу на очередной виток акта коммуникации.
– Думаю о тебе.

О, как я правдив! Нравится, Михаил Афанасьевич?

– Слушай, ты можешь сейчас приехать ко мне?

А что меня, собственно, держит? А почему бы и не приехать? Буду бегать - умру уставшим. Всё равно она своё выкружит.

– Могу, - отвечаю я твёрдо и решительно. Да, Карина, это утверждение, как тебе нравится.

– О, здорово. Давай, я жду, - и правда нравится. Сломала она меня. Маленькая дрянь. Но ничего - тогда всё заросло, и сейчас зарастёт. То, что я от тебя бегаю, вовсе не значит, что я тебя боюсь.

А если я однажды предам себя и сдамся -

Начну читать и думать, раба в себе давя,

Пить перестану водку и буду слушать Брамса -

Меня скормите свиньям, а тех свиней - червям.

Часть 4. Очешуение

1.

За тридцать - жить и продолжать надеяться

На что-нибудь, хотя б на ёмкость пепельниц.

На сущую, казалось бы, безделицу

Как на глоток прохлады в жаре пекельном.

Окно распахнуто - жара после обеда только усугубляется духотой. Лучшей позой на номере считается стойка вполоборота со слегка расставленными ногами, левым плечом в ту сторону, откуда ожидается гон и выход зверя на номер. Карина так и стоит. Так вот у кого ружьё. Стоило бы догадаться сразу. Карина-охотница - богиня психологических уловок, убивает из метафизического ружья абсолютной любви. Защиты от такого оружия нет. Так что хана тебе, лисичка. Мне то есть хана.

Спасает меня только то, что лису на охоте надо валить в бок, поражая жизненно важные органы, а я иду на неё в лоб, то есть как бы площадь поражения будет меньше и жизненно важные органы не будут задеты. Ну мозг разве что, так здесь нечего бояться - люди на свете вполне без мозгов живут, и ничего. Справлюсь.

– Я тебе заявление на развод скинула типовое, пока ты ехал не спеша, - нет, не справлюсь. Уже не справляюсь - Не затягивай.

– Ты такая заботливая, - надо что-то отвечать, этот раунд не пойдёт в одну калитку.