Литераторы Дамкин и Стрекозов
Шрифт:
– Было дело, - сказал Стрекозов.
– Бронштейн говорил, что нам с ней крупно повезло.
– Это точно!
– радостно кивнул Дамкин.
– Правда, повезло бы еще крупнее, если бы у нее была дача под Москвой, дача в Гурзуфе, машина и много-много денег, и чтобы она была дочерью издателя какого-нибудь толстого журнала...
– Остановись, - попросил Стрекозов.
– Я бы тогда на ней женился, - задумчиво сказал Дамкин.
– Или лучше бы ты на ней женился, а я был бы любовником.
– Любовник нашелся!
– фыркнул Стрекозов.
– Если бы у нее было все, на что ты губы раскатал, она на тебя не обратила бы никакого внимания!
–
– возразил Дамкин.
– Я очень представительный мужчина. А ведь я хорошо помню, как мы с ней познакомились.
Бронштейн уже немало наслушался историй о знакомстве со Светой, но и в этот раз слушал с удовольствием, не перебивая. Каждый раз это были новые истории.
– Решили мы однажды купить со Стрекозовым одеяло. Холодно, понимаешь ли, зимой спать. И купили - хорошее, красное, ватное одеяло. Идем по улице, вдруг слышим крик, смотрим, а с четырнадцатого этажа падает девушка красивая, белокурая, ножки стройные... Мы со Стрекозовым посовещались по-быстрому и решили девушку спасти: развернули одеяло и поймали ее, как пожарники.
Девушка лежала на одеяле без сознания, ярко-красные губы были слегка приоткрыты, словно ожидали поцелуя, а когда она распахнула глаза, то они оказались голубые-голубые. И звали ее Светочка.
– Мы ей потом подарили это одеяло, - добавил Стрекозов, разливая кофе по чашечкам.
Бронштейн поставил кастрюли на огонь и принялся резать колбасу. В дверь позвонили.
– А вот и Светочка, - сказал Дамкин и пошел открывать.
– Оставь дверь открытой, - крикнул вслед Стрекозов, готовя четвертую чашку.
– А то эти гости замучают ходить им дверь открывать!
Это был чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном "Шипр" Сократов. Вручив Дамкину утюг и крепко пожав руку, Сократов с порога закричал:
– Сейчас такой анекдот расскажу, только что придумал - вы упадете! Решил мусульманин стать евреем и пришел в синагогу делать обрезание.
Сократов обожал еврейские анекдоты. Но так как он их сам, в основном, и придумывал, то частенько их было достаточно трудно понять. Работал Сократов начальником в мастерской по ремонту телевизоров. Дамкин и Стрекозов вот уже год просили его починить им телевизор, на что Сократов логично отвечал, что он - начальник, и ничего чинить не умеет и не должен. Зато он может прислать к ним мастера. Когда литераторы соглашались на мастера, Сократов тут же возражал, что мастеру все равно придется платить, а он, Сократов, платить за них не намерен.
Читая много умных книг, он без ложной скромности считал себя философом, таким как Сократ, но не греком. Он очень любил рассуждать на различные темы, а также критиковать своих друзей, особенно Дамкина и Стрекозова, которых считал весьма посредственными литераторами и изрядными бездельниками.
– Ну, - не понял Дамкин.
– И как, сделал? Чего молчишь, где продолжение анекдота?
– Какие вы тупые!
– удивился Сократов.
– Объясняю. Один мусульманин Саид приходит в синагогу, говорит: "Хочу быть евреем". Раввин Абрам Израилевич ему отвечает: "Надо сделать обрезание. Без этого ты не можешь стать евреем". "Мне уже сделали обрезание, чтобы я стал мусульманином!" возмутился Саид. "Жаль, - сказал раввин.
– А мог бы стать хорошим евреем!"
– Не смешно!
– прокричал с кухни Стрекозов.
– Иди кофе пить!
– Теперь у меня два утюга, - задумчиво сказал Дамкин.
– Утюг - вещь полезная, - заметил Стрекозов.
– Если сломается, можно использовать, как молоток. Или вместо пресс-папье, рукописи
– Подаришь один Стрекозову, - посоветовал Сократов, прошел в кухню и взял предложенную чашку.
– А вот еще...
– Сократов, у тебя кроме как про евреев есть анекдоты?
– спросил Стрекозов.
– Есть, - гордо сказал Сократов.
– Сидят два француза в одном еврейском ресторане...
– Как же я этих евреев ненавижу!
– послышался голос из коридора. Дамкин, я тебе утюг дарю!
Это был обрусевший поляк Шлезинский, замечательный музыкант, умеющий играть на любом музыкальном инструменте от саксофона до консервной банки. Гитара в желтом чехле из кожзаменителя и сейчас висела за его спиной.
Шлезинский работал в том же НИИ УРАУА, что и программист Карамелькин, простым вахтером. Работа была непыльная - день сиди, три отдыхай - и поэтому Шлезинский много времени уделял музыке и девушкам. Пылкость Шлезинского доходила до того, что он пел по ночам романсы под окнами малознакомых девушек, чем весьма сильно доставал соседей и нередко имел неприятные отношения с некоторыми мужьями, если девушки оказывались замужем. Что ж, тут не Испания!
Так же, как Стрекозов у Дамкина, музыкант Шлезинский жил на квартире у программиста Карамелькина, хотя мир еще не видел двух таких разных людей. Квартира принадлежала Карамелькину, но в ней постоянно жили разные друзья программиста, которых он сердечно приглашал, а потом долго не мог выгнать. Так как у Карамелькина никогда не было денег, платил за жилье Шлезинский, который время от времени подрабатывал в ресторанных оркестрах.
У Шлезинского был один пунктик - он был веселым, жизнерадостным человеком, с которым было приятно общаться, пока речь не заходила о евреях. Тогда антисемит Шлезинский становился совершенно не в себе и, брызгая во все стороны слюной, начинал поносить и обличать евреев, которые, по его мнению, были виноваты решительно во всем, даже в плохой погоде, а уж про продажу России и говорить не приходится. Литераторы часто подсмеивались из-за этого над Шлезинским, за что тот обзывал Дамкина космополитом, а Стрекозова - жидомасоном.
– Третий!
– восхитился Дамкин.
– Кто третий?
– поинтересовался Шлезинский.
– Я? Третьим буду. А вы что, уже пьете?
– Третий утюг, - пояснил Сократов, вылавливая из кофе дохлую муху.
– Фигня!
– махнул рукой Шлезинский.
– Подарите кому-нибудь.
– А где Карамелькин?
– спросил Дамкин, пристраивая третий утюг на сервант рядом с остальными.
– Да пошел он в задницу, этот ваш Карамелькин!
– воскликнул Шлезинский.
– После того, как он насмотрелся видеофильмов со Шварценеггером, Карамелькин стал просто невыносим!
– Где это он их насмотрелся?
– Да у какого-то знакомого своего школьного друга, физика, Шлезинский вздохнул.
– Недавно Карамелькин записался в секцию каратэ, вот уже два дня встает рано утром, в десять часов, бьет по стене кулаками, обливается холодной водой и меня, гад, обливает! Да еще на мне приемы каратэ отрабатывает, а я потом с синяками хожу!
– У Карамелькина бывают заскоки, - задумчиво сказал Дамкин, внимательно разглядывая утюг.
– Очень хороший утюг, - сказал Шлезинский, наблюдая за Дамкиным. Целых полчаса в очереди стоял, там двое так долго выбирали утюги, прям достали! Один - такой черненький, еврей, кажется, а другой - наоборот! И взяли десять штук, спекулянты чертовы! Я не удивлюсь, если настанет время, когда утюг негде будет купить, кроме как у спекулянтов!