Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
— Было, сыскал, — нехотя сказал Савва.
— Потащишь?
— Ошибка, — сказал Савва и поглядел в сторону Буотомы. — То он венчается, а мне не чается… Ему бог дал, а мне посулил.
— Возьми другую девку, — сказал Алексей Никифорович сочувственно.
— Совет хорош, когда его спрашивают, — проворчал Савва и жалобно вдруг вскричал: — Так ведь и мой язык — не лопата!
— Твой язык — не лопата? — озадачился Женя.
— Ну, да уж знает, что горько, что сладко.
Разговор застрял. Тогда Ваня сказал, не оборачиваясь:
— На
Все мгновенно поняли эти странные слова и от неожиданности продолжали молчать. Мысль остановилась и у Жени перед этими необыкновенными словами. На обрыве сидел… У нависшей лиственницы над Полной?.. В дыму бородатое лицо, в шапке! Всклокоченная борода, окутанная дымом, кудлатая шапка… Ваня? Нет!
— Говори, не тяни душу, людомор! — хрипло сказал Савва.
— Алексей Никифорович знает! — сказал Ваня и окончательно занялся костром.
— Объясни, аминми! — взмолился Женя, назвав отца по-эвенкийски: «мой отец», и в гневе обругал друга: — Следовало бы отрезать язык, если он тебе лишний!
— Зря, напрасно ругаешь, — заговорил Алексей Никифорович. — Савва не поверил бы Ване раньше, теперь поймет. Они были двое в тайге — третьего не было.
— Ваня путает, — сказал Женя взволнованно. — Ами, ты же сам тоже видел: большую бороду и шапку!..
— Мокрый мох под носом и на голове. Все угорели, как пьяные.
— Кто же поджег тайгу?
— Солнце. И люди. Савва тоже.
— Не было брата Николая на Полной?.. — Савва дошел до осознания удивительного факта. — Не батя — Ваня меня побил на Маягас-Тахе?
На этот раз Женя не успел охранить — Савва вынес Ваню из палатки, подняв на руки, как ребенка. Но Женя схватил бердану и буквально выбросился за ними. Алексей Никифорович остался на месте и взял свою трубку.
Ваня мужественно молчал, как подобает мужчине, попавшему в позорный плен. Савва целовал его, как маленького, и весело спрашивал, предусмотрительно захватив его страшные кулаки:
— Ну, так как — пойдете за Сеней?
— Экспедицию проводим и сходим, — хладнокровно ответил Женя, пряча бердану за спиной.
— Ладно. За мной пойдете.
— Ты поведешь? — радостно воскликнул Женя.
Савва бережно поставил наземь измятого, задыхающегося Ваню и задумался.
— В Русском жиле чужие из Миру званы в гости знаешь как? Мимо нас почаще!.. Ладно, доберемся — там разберемся.
— Савватей Иванович! Тогда рассчитывай на Верных товарищей — всю жизнь!
— Верю, — сказал Савва. — Дружба богата, как земля.
ОХОТНИК ЗА БЕРЕСТЯНОЙ СКАЗКОЙ
Уважаемый Василий Игнатьевич!
Из Якутска мы полетели над Леной. Я узнал, что с вылетом не спешили оттого, что в низовьях Лена еще не освободилась от льда. Василий Игнатьевич, я видел берег Лены, сложенный из угля. Его ломают и прямо грузят на баржу и сплавляют к Ледовитому морю для кораблей
Летим — а я смотрю в окошечко и пишу в блокноте.
О таком путешествии я не мечтал. Лена — это целая страна безлюдных островов. Справа на востоке видна высокая снежная стена Верхоянского хребта.
Выйдя к морю, мы сдали почту. Из Тикси мы полетели над морем на восток и садились возле факторий и крохотных поселков. Мы сдавали литературу. В одном месте охотники просили покатать и предлагали уйму мехов. Но летчики боятся расходовать бензин. Мы можем здорово сесть, если не хватит бензина.
Я услышал интересный разговор обо мне. Они говорили между собой, что я доживу до зимы, а зимой пропаду без меховой одежды. Больше об этом не говорили, и я вспомнил мнение помощника, что смелый должен платить проигрыш головой. Может быть, я и соглашусь платить головой за Берестяную Сказку? Но зачем зимовать в драповом пальто? Разве мыслимо, чтобы люди дали человеку замерзнуть?
Утром мы опять сели возле какой-то фактории, где собрались охотники. Они опять упрашивали покатать. Пилот катал троих якутов минут пять, и они отдали кучу мехов, из которых летчики взяли себе всего несколько малых шкурок, а полный зимний наряд отдали мне. Я опишу этот наряд в следующем письме, потому что на описание уйдет целое письмо.
По дороге мы взяли бензин.
Мы летим не одни над морем, но мы летим под самыми облаками. А внизу, почти над волнами, или это кажется сверху, летят дикие гуси и дикие утки. Они закрывают крыльями поверхность моря. Темно-зеленые волны просвечивают сквозь белое кружево крыльев. Над всем морем летят живые кружева. Василий Игнатьевич, я хотел сосчитать число стай, но не сумел.
Мы летим над Русским Устьем. Сегодня 13 июня — а Индигирка покрыта льдом. Раз в жизни мне повезло. Самолет не может сесть и оставить меня в Русском Устье. Да, Василий Игнатьевич, в этом и заключался их план.
Найдите в моей тетради описание Русского Устья из Берестяной Сказки, там есть. Я помню его наизусть и сверху смотрю на это преуютное местечко, где московские люди, мои предки, остановились жить поначалу!.. «Земля с водою перемешана, вода не вся собралась в свои места, и суша не вся сухая, хлеба на ней не будет. Русскому хлебу и зябко здесь, не возрастет. Чем будем жить?..»
Верный С. Т а р у т и н.
А письмо-то остается в моем блокноте!
Уважаемый Василий Игнатьевич!
Русское жило — это райское жило, но только здесь очень плохо дело обстоит с бумагой. А мой блокнот скоро испишется.
Летописец Русского жила воспользовался берестой, как мы слышали. Вы тоже учились на белых березах. И я не прочь приобрести запасец писчей бересты — но здесь нет ни одной березы. Я обошел весь лес кругом. Расспросил русских жильцов, и они знают о березе меньше, чем я о баобабе. «Береза? Знаем: чернокорая».