Лоцман кембрийского моря
Шрифт:
Нет, заместителю наркома Ивану Андреевичу ни к чему эта капелька. Заместитель наркома — не директор института; это уже не тот Иван Андреевич. И не тот, который сидит в Академии, — а тот, который сидит в наркомате. Там он ждет от меня не капли для науки, а большую нефть для социалистической промышленности.
Василий положил шлифы на их место в ящике и взял следующие: известняки слабобитуминозные; известняки с редкими порами; известняки плотные; пройдено 120 метров.
Никаких следов нефти. Конечно,
Вот, пожалуйста: в шлифе 121-го метра — ого! — целые каверны, полные жидкой нефти.
Тут в шлифах наберется полстакана нефти — достаточно для победы на коллегии у замнаркома. Василий небрежно отложил этот шлиф и взял следующий. Полстакана жидкой кембрийской нефти — чепуха. Это и не промышленная нефть, и уже не победоносная первая, принципиальная капелька.
На глубине 185,2 метра трещины известняка были заполнены жидкой нефтью. Он быстро пересмотрел остальные шлифы. Теперь ему нужна была струя, непрерывно поступающая струя жидкой нефти.
— Откуда у вас тут газеты? — спросил Василий.
— А это… — Сережа переложил лист так, чтобы можно было увидеть название: «За Третье Баку». — Лихо? «Орган Черендеевского сельсовета и парткома». На русском и на якутском языках сразу.
— В Черендее разве есть типография?
— Летом привезли ручной станок. И одного наборщика, он же и печатник.
— Вот это Черендей! Таежная глушь!
В комнате Сережи собиралось все население урочища Повешенного Зайца. Василий читал им лекции о кембрии, о нефти, о структурах на Полной. Через две недели мастер Мамед Мухамедов спросил:
— Как же бурить при таком морозе?
— Мороз к вам не имеет отношения. Он захватил всего полметра с поверхности, а вы прошли за лето сто семьдесят метров в мерзлоте, сквозь вечный мороз.
— Летом ни на минуту нельзя было остановить бурение, — сказал мастер. — Чуть остановили — прихватило и заморозило. Перегретым кипятком отогревали трубы.
Василий спал поздно. Он отсыпался за всю жизнь.
Он проснулся от особенного шума и поспешно оделся.
Бурильщики раздели вышку из брезента, чтобы работать на свету, и разогрели котел. В скважину пошла перегретая вода.
Труба медленно повернулась. С этого момента ее нельзя было остановить ни на секунду. Секунды достаточно было, чтобы мерзлота приковала трубу на протяжении ста семидесяти метров.
Бурильщики стояли под вышкой очень довольные. Мастер громко сказал:
— Василий Игнатьевич, теперь скажи твердо — и пусть все услышат: до каких пор бурить?
— На триста семидесятом метре будет нефть, — сказал Василий с приказательной уверенностью гипнотизера.
— Василий
— Если не получите на подошве, триста семидесятого метра, имеете право прекратить бурение, вот для чего я говорю. Но до трехсот семидесяти держитесь, вот о чем я прошу.
— Условились, — сказал мастер и, занялся трубой.
Василий выехал в Черендей.
Он приближался к поселку в темноте, вздремнул и вдруг закричал ездовому:
— Придержи коня!.. Куда ты заехал?
— В Черендей, — ответил колхозник.
— Какой тут Черендей! Что ты, не видишь — электричество горит.
На берегу сиял фонарь на высокой мачте и тепло желтели окна в длинном ряду домов.
— Вижу. Черендей и есть, — сказал колхозник и погнал коня, торопясь к свету. — А ты думал?.. Будет и у нас Москва!
Василий отправил телеграмму в наркомат:
«Бурение возобновлено трещинах известняка жидкая нефть прошу подкрепить деньгами 160 тысяч».
Он почти не уходил из почтово-телеграфного отделения. Три дня спустя он послал вторичную телеграмму.
Телеграфист Илья рассказывал ему о новостройках Черендея:
— Вы видели три новых, лучших дома за клубом? Это больница, типография с редакцией и электростанция. Зайдите непременно, посмотрите. Особенно больница внутри красивая: белая, масляная, как на «Якуте» салон!
На почте были клиенты, когда Илья принял ответ Зырянову из Москвы. Илья не подал виду, пока не ушли все. Тогда он, не глядя, протянул Зырянову кусочек ленты.
— Василий Андреевич, — сказал Илья за его спиной, — я еще не пользовался отпуском в нынешнем году. Я могу взять отпуск и поехать на Полную. Кулаков тоже останется с вами, и мы добурим до нефти.
— Мы не умеем, Илья. Это специальность.
— Но ведь люди, они тоже, я думаю, не сдадутся?
— Так-то так, Илья… А все же — люди…
— Тогда, Василий Игнатьевич, не говорите им про телеграмму, — решительно сказал Илья. — Я бы на вашем месте сказал им: деньги обещаны.
— Разве так можно, Илья?.. Обманывать рабочих?
— Пять человек обманете — все же лучше, нежели весь Черендей.
Василий покраснел и побледнел. Молча протянул руку. Илья крепко сжал ее.
На урочище Повешенного Зайца бурильщики небрежно поздоровались с Зыряновым и продолжали свое дело — в этом и выразился их напряженный интерес к новостям из Москвы.
— Сколько метров? — спросил Василий.
— Триста.
Василий побежал в красный уголок.
Вот в ящиках новые шлифы, начиная с 221-го метра: известняки с битуминозным запахом; мергель; с 226-го метра — известняки и жидкая нефть по трещинам.