Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

С тяжелым сердцем царевич подошел к очередному улыбающемуся купцу и принялся торговаться за какую-то совершенную безделицу. Спор увлек его, отогнав грустные мысли, и скоро он уже, подобно себе прошлому, быстрыми шагами пересекал улицы, выискивая знакомых с детства торговцев и скупая все, что душа пожелает. Жадный взгляд выцеплял на прилавках красивые, ненужные безделушки, получить которые он мечтал столетиями. В мешочке звенел почти бесконечный запас серебра, распаляющий желание обладать. И только голод заставил царевича остановиться подле лавки с горячим рисом. Уличная еда была простой, без всяких излишеств и соусов, но от этого не менее вкусной. Прикончив плошку белого, отварного, тающего во рту риса, Локи вспомнил о спутнице. Она ведь тоже голодная. Придется кормить, а то еще нажалуется

отцу. Только вот что ест изначальная белка? Вряд ли простые орехи. Локи провел рукой по плечу, намереваясь снять Рататоска и попросить его описать свои вкусовые пристрастия, но пальцы ухватили пустоту! Царевич остановился так резко, что спешащая за ним дородная матрона врезалась в него. Локи пробурчал невнятные извинения и принялся осматривать и ощупывать каждую складку на одежде. Белка же только что была здесь! Руки царевича лихорадочно мяли светлую ткань, но безрезультатно — зверек испарился, словно его никогда и не было. Локи прошиб холодный пот. Таки свершилось: он потерял соглядатая отца. Или его украли? Или белка, задремав, свалилась с его плеча, а он даже не заметил? Или она отправилась докладывать отцу о том, что он смеет тратить царские деньги на бесполезный хлам? Локи кинулся назад к лавкам, где покупал бессмысленные побрякушки. Кислород с трудом пробирался в легкие — к непривычному воздуху добавилась еще и паника от содеянного. Купцы встречали тяжело дышащего и волнующегося царевича добрыми улыбками и объятиями, интересовались, что ему угодно на этот раз. Заслышав сумбурные вопросы о белке, кивали и утверждали, что она спала на его плече, сочувствовали, предлагали пойти и купить новую. Локи перевел дух: купцы видели её спящую на плече, значит, она не к отцу побежала. Значит, украли! Локи чуть не взвыл, когда очередной ремесленник в порыве сочувствия предложил подарить белку во много раз красивее прежней. Если Рататоск и правда украли, то нарушится мировое равновесие — изначальная белка не может надолго покидать свой пост. Что случится с орлом и драконом, когда они не досчитаются своей приятельницы? Локи понятия не имел, какими именно полезными делами, помимо сплетен, занималась белка, но был уверен — её обязанности связаны с благополучием всех миров. И почему он сразу не отправился к отцу, как собирался, а остался на рынке — тогда бы белка не потерялась! И вот теперь он не может вернуться домой без нее — отец сдерет с него шкуру заживо и будет прав!..

…Темнело. Безрезультатные поиски отняли море сил и порядком утомили царевича. Он устало плелся по улицам, в тысячный раз прокручивая произошедшее, и никак не мог ответить на вопрос: каким образом он умудрился потерять белку? Почему не почувствовал, когда она соскочила с плеча? Или её грубо стянули? Погруженный в собственные безрадостные мысли, Локи и не заметил, как ноги вынесли его к постоялому двору. Шикарный каменный дом казался унылым и безжизненным. Делать нечего, придется идти к отцу и признаваться во всем.

Только перед самой дверью он вспомнил о позволенной себе дерзости — о безудержной растрате — за это его тоже не похвалят. «Жаль все же, что отец не захотел гулять со мной» — Локи горько усмехнулся. Если бы он гулял с отцом, то не смог бы осуществить давнюю мечту, но зато изначальную белку не потерял бы.

— Я дома, — он вошел без стука. Отец сидел за письменным столом и читал какой-то свиток, а на его коленях сидела и хрустела орехами…

— Рататоск! — воскликнул Локи, не сумев скрыть своего удивления. Белка на мгновение отвлеклась от ореха, бросила на него ничего не выражающий взгляд и продолжила поедать орех, раскидывая скорлупки по полу и по коленям Одина. Вот вредная белка!

— Вернулся, — Один поднял на него взгляд, полный насмешки. — Смотрю, ты увлекся покупками настолько, что даже умудрился потерять моего соглядатая, — он почесал белку за ушком и протянул ей еще один орех.

— Я не хотел… — начал Локи, но осекся на полуслове: не оправдываться же перед отцом, в самом деле.

— Однако ты и без белки нашел дорогу домой, — заметил Один. Локи мог поклясться, что отцу нравилось видеть его таким растерянным, хотя этого не могло быть.

— Вот, — он протянул список, чтобы побыстрее закончить неприятный

разговор.

— Что это? — отец недоуменно воззрился на лист, но не взял его.

— Список купленного, — пояснил Локи, злясь, что ему приходится объяснять очевидные вещи. О, как будет разгневан отец, когда узнает, что он потратил все серебро! Но сегодняшнее счастье того стоило. Пусть лучше отец сердится из-за денег и забудет о настоящем допросе.

— Зачем? — Один отложил свиток. — Я думал, ты и сам знаешь, что тебе нужно.

— Знаю, — недоуменно протянул Локи. И опять он неправильно рассчитал действия отца. Сколько царевич помнил, тот крайне щепетильно относился к деньгам. Именно отец когда-то приучил его покупать только самое необходимое и составлять списки.

— Я потратил все деньги, — бросил Локи небрежно, отходя к своей кровати. Он уже не мог предугадать, что рассердит отца, а что нет.

— И все купил? — рассеяно гладя белку, Всеотец смотрел куда угодно, но не на сына.

— Да, — Локи принялся вынимать из тряпиц покупки, не без удовольствия перебирая вещи, приобретенные им лично.

— Вижу, я верно рассчитал: тебе хватило серебра как на достойные вещи, так и на сущие безделицы.

Локи замер, едва не выронив кубок. Ненависть на мгновение блеснула в его глазах. В словах отца была откровенная издевка! Сперва белка, которая все еще жует орех и делает вид, что ничего не слышит и не понимает, хотя прекрасно может рассказать всем девяти мирам сплетню о младшем сыне Одина, еще недостаточно взрослом для принятия самостоятельных решений. Теперь еще и это. «Тебе должно было на все хватить»… Словно он маленький ребенок. Хотя почему «словно», отец явно делает все, чтобы он себя именно таковым и чувствовал. Ничтожеством, чьи слова и поступки ничего не значат. Но если раньше он и был таким, то не теперь, когда столько всего пережил. Хватит с него унижений!

— Прекрати! — Локи резко обернулся, давая волю ярости. — Я не позволю так обращаться со мной. Я побывал на дне Бездны, за мной шла армия, я уже давно не ребенок! — он не смел повышать голос, памятуя о том, что они не одни на постоялом дворе, но его шипение, срывающееся на приглушенное рычание, хорошо выражало весь спектр эмоций. Если отец решил притащить его в мир детства, чтобы окончательно унизить и указать на свое место, то он должен увидеть, насколько все изменилось и во что превратился несмышленый ребенок!

— Хочешь по-взрослому? Хорошо, — Один пожал плечами, бережно пересадил белку на стол, медленно встал, усыпав некогда чистый пол ореховой скорлупой, и активировал Тессеракт: комната наполнилась синим маревом.

— Руку! — он сделал пару шагов вперед, протягивая раскрытую ладонь.

— Что? — Локи опешил: куда отец собирается отвести его на этот раз?

— Руку, — в голосе Одина слышалось только мертвенное спокойствие, которое было опаснее самого яростного крика. — Возвращаемся в Асгард, где я тебя лично вздерну за все твои преступления.

Стало так тихо, что Локи услышал собственное сбившееся дыхание и учащенное сердцебиение. Казнь? Спустя столько времени? Это невозможно! Если бы отец хотел казнить, то сделал бы это в первый же день, не сейчас… Локи попытался улыбнуться, но понял, что в этот раз с ним не шутят и что один-единственный жест решит его судьбу. Расстаться с жизнью после всего, что случилось, после всех разговоров с отцом и триумфального возвращения в Асгард победителем и братом наследника… Царевич знал, что обязан протянуть руку и с честью принять предначертанное наказание, но он продолжал стоять, буравя Одина неверящим взглядом. К чему было многомесячное представление, если отец с такой легкостью предлагает казнь?

— Хочешь быть взрослым, вот и отвечай по-взрослому, — Один сделал еще шаг вперед и остановился, ожидая ответной реакции. Локи стоял, подавившись словами, не в силах ни ответить, ни даже связно мыслить. Он отчетливо слышал свое дыхание и отчетливо понимал, что умирать все-таки не хочет. Еще мгновение, и он опустил голову, признавая свое поражение: и как он посмел забыть, кто Один на самом деле? Не отец, но царь и судья.

Синее марево погасло, а артефакт вернулся на тумбочку. Один направился к двери и, приоткрыв створку, бросил через плечо: