Локи все-таки будет судить асгардский суд?
Шрифт:
Царевич решил начать с покупки лошади. Где они продаются, он помнил точно, и направился быстрым шагом к дальнему концу базара, с трудом протискиваясь сквозь толпу и придерживая белку правой рукой. Привычный широкий шаг плохо сочетался с местным воздухом: Локи совсем отвык от местного климата и, совершив незначительное физическое усилие, тут же почувствовал дурноту и нехватку кислорода в легких. Выровняв дыхание, он продолжил свой путь менее быстрым шагом, опасаясь нового приступа и вспоминая, как сильно это мешало ему в детстве, когда им с Тором разрешали не степенно шествовать по улицам, а дать волю юношеской несдержанности.
Стойла встретили его запахом сена и конского навоза. Лошади, совсем не такие холеные, как во дворце, не обратили внимания на гостя, а вот их хозяин — пожилой ван с двумя десятками дорогих перстней на пальцах, подскочил к Локи с самой широкой улыбкой.
— Selamat siang. Aku mau beli rumah{?}[Добрый
— Милости просим, милости просим, молодой юноша. Выбирай, — послышалась в ответ речь на языке асов.
Локи нахмурился: продавец точно был ваном, их ни с кем не перепутаешь. С каких пор на ванахеймской ярмарке в ходу язык асов?
Царевич обошел лошадей, особо присматриваясь к молодым жеребцам трех-четырех зим: лошадь в этом возрасте уже спокойно может возить, но еще легко привыкает к новому хозяину. Отобрав нескольких по масти и породе, Локи велел вывести их. Торговец прикрепил к уздечке первого коня корду и протянул её возможному покупателю. Чтобы заставить коня пойти шагом, потребовалось лишь пару раз цокнуть языком. Вороной жеребец с белыми носками и звездочкой на лбу, с коротко и ровно прощипанной гривой, навскидку чуть больше полутора фатомов в холке выглядел вполне достойным сына Одина. Движения были неплохими, достаточно широкими и легкими, пригодными для выполнения различного рода упражнений. Просмотрев всех лошадей и прикинув для себя несколько вариантов, Локи уже хотел уж было заняться суставами, как вдруг Рататоск спрыгнула на землю. Царевич не успел перехватить белку и испугался, что она сейчас сбежит, но вместо этого тварь с разбега прыгнула на гриву одного из коней, взобралась на круп и начала беспорядочно метаться, не прекращая стрекотать.
— Твой друг невероятно прыток, — заметил купец, ничуть не смутившись. Локи только кивнул, пытаясь понять: развлекается Рататоск или же осматривает лошадь? С одного коня она перепрыгнула на другого, затем на третьего. Каждый тут же начинал тихо ржать, будто отвечал на стрекот.
— Как тебя зовут? — хриплый голос торговца отвлек Локи от наблюдения за беличьими манипуляциями. Он мог поклясться, что Рататоск специально осматривала суставы!
— Рото, — бросил он первое, что пришло в голову. Ваны отличались гостеприимством и излишним любопытством. Каждый норовил узнать имя, возраст, семейное положение, национальность. Таким уж этот народ уродился, и с этим ничего нельзя было сделать.
— А меня Камбанг. Ты женат?
— Еще нет, — Локи искренне надеялся, что новая внешность делает его достаточно молодым, чтобы отсутствие жены и кучи детей не вызвало волну сочувствия и непонимания у жителя мира, где в каждой семье растили несколько десятков детей.
— Вот это зря, это зря, — торговец преданно глядел в глаза Локи, будто понимал, кто стоит пред ним на самом деле. — Семья — это очень хорошо.
Пока они беседовали, белка добралась до последней лошади, спрыгнула на мокрый песок, схватила палочку и принялась что-то чертить.
— Твой друг, кажется, выбрал себе лошадь, — заметил торговец, читая едва различимые слова: «Вторая лошадь. Оседлай».
Локи закатил глаза к лазурно-голубому небу. Час от часу не легче: белка не могла говорить, но могла писать. Таки настоящий соглядатай отца? Не расскажет, так напишет, если ей что-то не понравится. Значит, опять никакой свободы, придется беспрекословно подчиняться ей, как раньше отцу? Надо узнать её намерения. Но для этого придется переписываться… С белкой? Это было выше его сил и понимания. И с какой стати изначальна тварь выбирает, какую лошадь покупать бывшему царю Асгарда? Но не спорить же с ней! Локи на мгновение представил себе, как они с белкой устроят письменный спор на мокром песке: да весь Ванахейм сбежится поглазеть!
Быстро оседлав коня, Локи выехал все на тот же пустой пятачок земли, расшагивая животное. Огромный конь, около двух фатомов в холке, огненно рыжего, «живого» окраса, с белыми гольфами, широкой полосой на лбу, «медной» гривой и длинным пышным хвостом великолепно смотрелся под Локи, о чем не замедлил сказать торговец и написать белка. Коротко кивнув, царевич начал рысить, толкая коня в повод и наблюдая за тем, какими широкими и плавными становятся его движения. Раз отец не лишил блудного сына титула и силы, придется участвовать в сотне праздников и шествий, а значит, они с лошадью должны составлять единое великолепное целое. На галопе Локи попытался сделать пируэт, и у него отлично получилось. Лошадь слушалась
Отшагивая коня, Локи уже не сомневался, что возьмет именно его — после несносной лошади Тора ехать на спокойном «измельченном миндале» одно удовольствие.
«Бери» — приказала белка. Локи утвердительно кивнул, не собираясь спорить со спутницей. Кто знает, как может отомстить обиженная белка? Хозяин расплылся в невероятно милой улыбке и отчаянно закивал, бормоча про «прекрасный выбор».
Гулять по ярмарке с конем было крайне неудобно, поэтому Локи отвел его на постоялый двор. Возвращаться туда пришлось еще пару раз: многие покупки оказались слишком громоздкими, чтобы таскаться с ними весь день. Открывая дверь в комнату, царевич страстно желал, чтобы там не было отца. В этом ему повезло: за весь день они ни разу не столкнулись ни в комнате, ни на самой ярмарке. Из покоев Локи захватил белую бумагу для стукалок и грифель.
«Ты говорила с лошадью?» — написал он на бумаге.
«Да» — тут же ответила белка.
Локи, усмехнувшись, кивнул, выражая благодарность. Сама мысль о бурной переписке с белкой вызывала у него нервный смех. Ходить по базару и советоваться с ней, что именно покупать. Такого даже в театральных постановках не увидишь!
Локи принялся методично скупать все необходимое по списку. Белка больше не мешала ему, устроившись на плече и задремав. В первую очередь Локи интересовали ткани, которыми он мог украсить новое жилище. Ванахейм славился своими полотнами и посудой из металла и дерева, на которых умелые женщины выводили самые невероятные рисунки. В основном, правда, иллюстрации к священным книгам. Религий в Ванахейме было столько же, сколько и деревень, поэтому разобраться, кто где и почему нарисован, не представлялось возможным. Локи неспешно переходил от одной лавки к другой и везде слышал только язык асов. Это начинало раздражать. Ванахейм изобиловал традициями, обычаями и мелкими празднествами. Существовала своя особая система вежливости, не позволяющая пользоваться левой рукой, указывать пальцем, касаться головы собеседника, сидеть, положив ногу на ногу, ссориться и говорить о политике. Древняя культура дополнялась не менее древним и простым языком, который, казалось, вымер. Дойдя до мастерской с инструментами, Локи решился завести еще один разговор.
— Harga ini berapa?{?}[Сколько это стоит?] — спросил он, указывая на топорик.
— Тебе уступлю за четыре мелких серебра, — тут же отозвался купец.
— Malah sekali!{?}[Как дорого!] — Локи попытался заставить вана перейти на его родной язык.
— Нет, цена очень хорошая, — тот будто не замечал потуг собеседника.
— Две! — сдался Локи.
Они долго спорили и отбивали необходимые по весу кусочки серебра, после чего Локи удалился, довольный собой и покупкой.
Несколько часов пролетели незаметно. Заполучив все необходимое, царевич двинулся к постоялому двору, собираясь предъявить отцу покупки и остатки денег. Рататоск, мирно спавшая на плече, пробудилась, застрекотала. Локи дернулся, когда в ухо впились остренькие коготки, а стрекот почти оглушил его. Запоздало пришло осознание происходящего. И что же он делает? Идет к отцу отдавать серебро? Этого не хватало! Царевич принюхался, улавливая вкусные запахи эфирных масел. Осмотрелся, понял, что находится среди лавок с безделушками. Раз отец отдал ему деньги, он их потратит полностью — сохранять для себя нет смысла: в поселении они ни к чему, а совершать какие-то покупки в Асгарде он не планировал. Неприятные мысли, отошедшие на второй план во время прогулки, снова захватили его: когда-то получить деньги и погулять по ярмарке в одиночестве было пределом его мечтаний. Но теперь, после Бездны и обретенной самостоятельности, эта подачка вызывала ненависть и брезгливость. Кроме прочего пришлось признать, что прогулка в одиночестве — странный зверек не в счет — не столь весела, как ему представлялось в детстве. Она больше походила на рутину. В течение дня он несколько раз ловил себя на воспоминаниях о том, как хорошо проводил время с Тором и слугами. С какими горящими глазами они бегали, если им позволяли, от одной лавки к другой. Смотрели на прыгающие фонтаны, пытались поймать в небольшом прудике огромную рыбу, раскрывавшую рот в надежде, что её покормят хлебом. С ярмаркой Ванахейма было связано столько хороших и светлых воспоминаний, что на мгновение Локи показалось, будто он увидел в толпе себя вместе с братом. Конечно, это были другие дети, но как похожи!