Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Да, пожалуй, — нерешительно кивнул Ингвар. — Но есть только одна проблема. Нас мало. Точнее, нас, ученых, еще достаточно много, но для претворения в жизнь наших идей нужно много подмастерьев, рабочих и крестьян, а они и так заняты повседневными хлопотами, им некогда столь активно помогать нам.

— Он, к сожалению, прав, Локи, — вмешался Ивар. — Мне очень жаль это говорить, но нам не хватает исполнителей. Тех, кто будет мешать алебастр с водой, пока мы подбираем наилучшую пропорцию для шифера.

— Вы не единственные асы в Асгарде, —

усмехнулся Локи, не понимая, как ученые могут мыслить настолько плоско. — Пускай рядом с вами никто не живет, но в нескольких милях располагаются хутора.

— Тамошние жители спят и видят, как бы нас прикончить, — буркнул Ингвар.

— Я сын Одина, — напомнил Локи, слегка повысив тон. — Мой приказ — закон для всех. Свободные асы будут работать на вас. У вас много еды, а в стране — неурожай; сотрудничество можно сделать обоюдовыгодным.

Естественники и логисты настороженно переглянулись.

— Локи, неужели ты предлагаешь, — голос Раиду дрогнул, — открыть ворота и впустить к нам обычных асов?

Царевич отметил, что ученые не обрадованы такой перспективе. И хотя он пока не понимал, почему, но решил временно отступить и выяснить подробности позже.

— Хорошо, поступим по-другому, — Локи встал. — Пускай маги возведут иллюзорный забор за пределами поселения. Там и будете встречаться с вашими новыми работниками. Таким образом границы будут соблюдены: никто не сможет обвинить вас в побеге из своей тюрьмы, а крестьяне не осквернят ваш дом.

Асы безмолвствовали, Локи ликовал. Все получилось даже лучше, чем он рассчитывал. В сотни, тысячи раз лучше.

— Да, и еще одно, — спохватился он. — Носите на руках разноцветные ленты.

На лицах большинства ученых отразилось столь явное недоумение, что Локи не смог сдержать улыбки. О, какое колоссальное удовольствие ему приносила возможность править народом, своими приказами порой приводя всех в замешательство. Как ему нравилось вершить чужие судьбы, зная, что никто не посмеет перечить. Наконец-то он был в центре внимания. Царевич, по-прежнему сияя от восторга, пояснил:

— Я не знаю вас всех по именам и профессиям, но, встречаясь на улице, хочу отличать, кто естественник, а кто врач. Определите, какой профессии какой цвет больше нравится, и носите: мне так будет проще.

Никто не посмел возразить, и это было приятно. Локи чувствовал, как внутри разливается тепло: от сердца через легкие и печень к ногам и рукам. Это был настоящий триумф. И рядом не было никого, кто мог бы подпортить его счастье неуместными замечаниями и подозрениями. Никого, кто бы попытался ему возразить. Ему — воспитаннику самого Одина.

— Я очень жду ваших идей насчет трубчатой печи и ректификационных колонн, — бросил он напоследок, приветливо глядя в лицо Ингвару. Тот покорно склонил голову, принимая вызов.

Алгир, Маннар и Хагалар в кое-то веке наслаждались бездельем. Улицы пустовали: ученые, вдохновленные пламенными речами Локи и просмотрами фантастических фильмов, образовывали новые

фелаги для исследования угодных богу областей науки. Царевич был еще очень молод, многого не знал, поддавался романтическим настроениям, но в одном он не имел себе равных: в умении завлекать одним голосом, вдохновлять толпу. За ним шли, в него верили, и это было очень опасно, в первую очередь — для него самого, ведь нет никого страшнее толпы, разочаровавшейся в лидере.

— Но вот видишь, Вождь, поселение и правда пошло Локи на пользу, — говорил Маннар. — Ты только посмотри на него: как сильно изменился, как возмужал, каким сильным стал.

— Und das beunruhigt mich sehr{?}[И это меня очень беспокоит], — вздохнул Хагалар. — Ребенок встает между мастерами и учеными, делает все, чтобы поселение перестало существовать, чтобы легкое недовольство переросло в открытый конфликт.

— Зато его любят, — Маннар указал на группку ученых. — Взгляни-ка сюда: Фену, Ансур и Раиду — заклятые враги. Были. А сейчас они стоят и что-то дружелюбно обсуждают. Выглядит многообещающе. При всем уважении к тебе, Хагалар, я уверен, твои прогнозы не сбудутся. Напротив, давние враги станут софелаговцами благодаря общему делу. Локи нас сплачивает, а не ссорит.

— О да, — фыркнул Алгир, — Локи умудрился объединить поселение. Забыты распри между магами и естественниками. Медики и библиотекари теперь не чувствуют себя ущербными. Все придумали себе роли в работе во имя общей цели. Давняя дружба врачей и библиотекарей больше не кажется исключением из правил, теперь все профессии друг к другу лояльны, особенно это видно в спортивных играх, где стало гораздо больше смешанных команд.

— Они все ждут, что Loki sie zum besten Leben fuhren wird{?}[(1)Локи приведет их к лучшей жизни], — покачал головой Хагалар. — А ведь он висельник, и жить ему недолго.

— Tors Tod und er ist der einzige Erbe{?}[Смерть Тора — и он единственный наследник], — ответил Алгир бесцветным голосом. — И ты, и я это знаем. К тому же это даже не будет предательством. Вспомни, что мы не переприсягали Одину после исчезновения Локи. Мы все клялись в верности царю Локи.

— Я знаю, что Локи — наш шанс вернуться ко двору, — ответил Хагалар с улыбкой. — Вспомнить былое, вернуть давно забытые имена. Что скажешь, Алгир? Из свиты Одина не осталось никого, кроме нас с тобой и Хеймдаля.

— Если вы спросите меня, — вмешался Маннар, — то Локи еще слишком молод и горяч. Власть только развратит его. Ему бы сперва шишек собственных набить без больших для Асгарда проблем, развлечься, познать жизнь, жениться, приобрести опыт. Мы и наше поселение станет хорошим фундаментом для его счастливой жизни.

— Пока что никто ему власть и не предлагает, — отозвался Хагалар. — Один еще жив и на покой не собирается. А убивать Тора… Das ist kein gutes Vorhaben{?}[Не лучшая затея].

— Ты всегда становишься слабым, как только речь заходит о детях Одина, — презрительно бросил Алгир.