Локи все-таки будет судить асгардский суд?

Ершел

— Какой честный ответ, — протянул Локи. — А братец молодец — сам пытать не решился, зато отдал вам на растерзание… Ну, а что ты скажешь, если я соглашусь?

— Позволишь изучать себя? — недоверчиво переспросил Брюс, не веря в свою удачу.

— Почему бы и нет? — голос Локи звучал слишком дружелюбно, чтобы ему верить. — Правда, лабораторию твою сюда не переместить. К сожалению. Но здесь так много местных лабораториумов… Скажи, ты знаешь, кто я?

— Знаю, что ты ас лишь наполовину, — уклончиво ответил Беннер, стараясь не смотреть Локи в глаза.

— Да. А если точнее, то я карликовый ледяной великан. И если кто-то из местных жителей узнает об этой великой тайне, то его

казнят. Готов ли ты взять на себя такую ответственность? Уверен ли ты, что никто ни о чем не узнает? Подумай, Беннер, подумай.

Медоточивый голос все больше походил на шипение, и мгновение спустя Локи сполз с кровати, перебирая четырьмя вараньими лапками и усиленно помогая себе хвостом. Брюс шутку с превращением не оценил, но входную дверь все же открыл, выпуская рептилию на холод. Варан должен был быть холоднокровным, однако, наблюдая за быстрым перемещением по снегу, Брюс сделал вывод, что конкретно этот варан теплокровный.

Одиночество Раиду никогда не смущало. Порой ему казалось, что он всегда был один: мы рождаемся поодиночке и умираем порознь — такие слова он повторял себе все чаще и чаще, особенно после участившихся провалов в памяти. Он что-то делал, что-то исследовал, но как бы в тумане. Механические действия, механические слова, механические мысли. Он пропадал в механическом тумане на несколько часов, и только изменившееся положение солнца наглядно демонстрировало, что прошло время. Сперва его круг общения сузился до одной-единственной Черной Вдовы, но потом исчезла и она, а меланхолия превратилась в отчаяние. Он приходил в лабораториум, смотрел на очередную жертву, но что-либо делать с ней было лень. Как и жить. И есть. И пить. Хотя от последнего он отказаться не смог. А вот не есть несколько суток — легко. Такое и раньше с ним случалось, когда он был воодушевлен какой-нибудь идеей. Теперь же только одна мысль прочно засела в его голове — умереть. Умереть просто потому, что он не представлял, зачем жить дальше. Он даже не ощущал эту самую жизнь, она проходила мимо, уходила с каждый вдохом, с каждым выдохом, скатывалась по щеке капелькой пота. Он гений. Так ему говорили, и он в это верил, но он не оправдал свое громкое прозвище. Кому помог его гений? Кого спас? Что разрушил? Многие не-гении сделали в жизни много больше, чем он. Пускай у них и не было бога.

Когда дверь отворилась, пропуская кого-то, дерзнувшего нарушить покой импровизированной пыточной, Раиду даже не обернулся. Он сидел на скамье и предавался самобичеванию и отчаянию.

— Брат.

Голос Ивара чуть дрожал не то от удивления, не то от омерзения. Живой, значит, а говорили, что в коме. Обманули.

— Раиду.

Другой голос. Далекий и желанный, словно тысяча солнц. Раиду медленно поднял голову: ослепительный Локи опустился подле него. Не на скамейку, а напротив. Присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с тем, кто его разочаровал.

— Неужели ты к этому стремился? — тихо спросил бог, обводя рукой то, что нельзя было считать лабораториумом. Громкое название стало прикрытием, ширмой для истинных устремлений ученого, потерявшего нить жизни.

— Неужели я этого заслуживаю? — вкрадчиво спросил Локи несколько секунд спустя.

Он не держал зрительного контакта, но Раиду не отводил взгляда от зелено-болотных глаз, подстраивающихся под одежду, меняющих оттенок. Глаза, которые нельзя получить от голубоглазых родителей — почему-то именно такая чушь лезла в голову. Раиду с трудом отвел взгляд и обнаружил, что бог пришел не один. Они стояли рядом. Ивар. Лагур. Беркана. Все, кроме поганого мага, но его незримое присутствие ощущалось. И снова лабораториум, залитый кровью. Как много месяцев назад, когда они с братом

бросились наперерез Локи и получили кислотные ожоги. Только роли сменились. И нет мага, который все испортил и разрушил. А остальные здесь. Брат беспокоится, не обращает ни на что внимания, даже на распятого, но не разделанного человека. Беркана едва сдерживает крик ужаса. Вечно отстраненный Лагур обнимает ее, а вовсе не книжку.

— Ты подарил мне квадрокоптер, но мы так его ни разу и не запустили. Попробуй. Пусть Лагур запускает вертолет, а ты — квадрокоптер. Научи Беркану пользоваться пультом. Мы с Иваром догоним вас, когда уберем здесь.

Не все из сказанного царевичем было понятно. Зачем запускать вертолет вместе с Лагуром, который не умеет? Зачем брать Беркану? И как бог может лично убирать? Но Раиду не стал спрашивать, не стал возражать. Он, словно зачарованный, поднялся, опершись на руку божества, и вышел, поддерживаемый Лагуром, за которого уцепилась Беркана. Словно впервые в жизни он увидел солнце. Настоящее. Не ограниченное малюсеньким окном.

— Вряд ли что-то получится, — тихо сказал Локи, когда софелаговцы удалились на достаточное расстояние. — Твой брат безумен, судя по тому, что я вижу.

— Я верю, что его можно спасти, — мягко возразил Ивар. — Поэтому и умоляю тебя о помощи.

— Я сделал, что мог. Могу еще сжечь здесь всё, чтобы негде было ставить опыты, — на руке Локи возник маленький огонек, так и норовивший лизнуть какую-нибудь бумажку.

— Ваше высочество, к чему портить имущество? — удивился Ивар. — Давай лучше поможем человеку. Он родился под счастливой звездой.

— На Фьюри похож, — пробормотал Локи, и Ивар с ним согласился. Вдвоем они вернули человека в дом, где доживали свой век жертвы асгардской науки, а с помощью магии Локи привели лабораториум в порядок.

— Стоит закрыть его от брата. Пусть работает в другом месте, чтобы не было лишних соблазнов, — предложил Ивар. Он выглянул в окошко и отметил, что вертолет летит гораздо прямее квадракоптера — и когда только Поэтический друг успел освоить земные игрушки? Он ведь никогда прежде не участвовал в запуске модельки. Многие пробовали, даже Наутиз однажды поинтересовалась, но только не Лагур. Воспоминания о покойнице не были приятными, особенно учитывая, какую загадку она оставила после смерти. Зашифрованные листы и собственный перевод Ивар специально захватил с собой, чтобы предупредить царевича о возможной опасности.

— Локи, послушай, пожалуйста: Наутиз Светлоокая перед смертью рассказала мне о своих исследованиях. Рассказала путано, а я был занят и не нашел времени. Но недавно мне попались ее записи.

Ивар достал из-за пазухи пергамент и протянул богу, лицо которого мрачнело с каждой прочитанной строчкой.

— Она не поняла, что ты сын Лафея, ее выводы безумны и в корне не верны, но у нее должны были сначала возникнуть подозрения насчет тебя. Все всегда твердили, что ты не похож на царскую семью из-за магии Одина. Но могут найтись те, кто захочет проверить. Тебе следует проявлять бдительность.

— Ивар, — глухо пробормотал Локи, заставив друга затаить дыхание. — Не ты. Мой маг. Только у него есть материал моих приемных родителей. Только с его помощью Наутиз могла провести сравнение. Значит, и он знает.

— Я так не думаю, — покачал головой естественник. — Наутиз работала одна, испугалась результатов, определила тебя как гомункула и никому ничего не сказала. Более того, она решила, что это ты убил ее.

Ивар не знал, говорит ли правду или заблуждается, но больше всего на свете он не желал стать косвенным убийцей своего тезки или любого другого аса, на которого падет гнев Локи. И так уже Лиса знает то, что ей не положено.