Лондон в огне
Шрифт:
— У фейри души нет, про это во всех церквях бубнят, — буркнула Зу, пытаясь заглянуть в пропасть за краем крыши. — А если твоя оборотень для людей дудит, так она сама похуже распоследней человеческой шлюхи.
— Упрощаешь, — хмыкнул Мин, придерживая напарницу за ремень — гремлинша глянула вниз, вытерпела аж пару секунд и отступила. Действительно, с крыши улица казалась настоящим горным ущельем, а экипажи и автоматоны на ее дне сгрудились стаей жуков. Высоко. Гремлины привычки шастать по крышам не имели, да и Мин от альпинизма порядком отвык. Эх, вот так и теряешь квалификацию.
—
— А я твоим все равно помогать не стану, — помолчав, напомнила Зу. — Мешок могу посторожить и всё. Я из любопытства пошла. А то так и сдохну, этот хваленый театр не увидев.
— Да чего его хвалить? Знаменитый театр, это да, а так… Для обороны вообще вопиюще неудобное здание. А насчет помощи, не волнуйся — думаю, в случае чего мы и сами отобьемся.
— Я и не волнуюсь. У меня клятва, — пробормотала гремлинша.
— Помню-помню, — заверил Мин. — Ты отдыхай пока, там еще целый акт, кажется.
Они лежали на деревянном настиле, подсунув под голову мешки и смотрели в небо. Временами туман редел и угадывались тусклые звезды. Пробивался лунный свет, полз по куполу живыми пятнами, точь в точь следы от поджившей экземы на шеи Зу.
— Все же странно здесь на просторе, — признала гремлинша, следя за размытой тенью грузового дирижабля. — Слушай, Мин, может ты меня здесь обрюхатишь? Я у наших солдат спросила — никто не возражает. Ты здоровый, сильный. А если нам ребятенка здесь, на высоте, заделать, может он счастливым станет. Ну, или хоть проживет подольше.
— Вот что ты за даркша такая? — поморщился Мин. — Уже и упрощать некуда, а ты все норовишь и норовишь до крошечной точки свою мысль свести. У тебя клятва, так и у меня принципы имеются.
— Ну и ладно. Я только спросила. Просто жаль. Ты скоро уйдешь, а армии нашей недолго воевать осталось. Я не пристаю, просто к слову пришлось.
— Я знаю, что не пристаешь. Но я уж объяснял: у меня в роду брауни, и не принято у нас где попало детей делать и бросать на произвол судьбы.
— Да помню я. Но зато у тебя отец из хогменов, а у них все попроще. Хорошие подземные бойцы были. У нас штаб — вполне на нору похож. Твоему отцу понравилось бы.
— По этой части я материнские инстинкты унаследовал, — проворчал Мин.
С этим внезапно затребованным отцовством ситуация сложилась диковатая. Не то чтобы лазутчик был категорически против — Зу подлечившись и сняв повязку, стала вполне симпатичной, и главное, хорошо знакомой. Если отмыть, так и вообще… Собственно, можно и не отмывать, поскольку нынче и сам артиллерист вел сугубо подземно-полевой образ жизни, за всю операцию только разок в ванну и удалось залезть — Лоуд изловчилась, устроить. Но одно дело краткое и искреннее интимное приключение, а другое — отцовство. У них же тут и правила Полнолуния нет. Хитри как хочешь, а может вполне случиться… В общем, пойти на такую беспринципность с возможным отцовством, принципы не позволяли. Чистотники — дарки упертые, бои с людской механикой будут вести до последней живой лапы, уж какое тут продолжение потомства? И подумать страшно. Уйдешь, начнешь вспоминать,
Мин пощупал мешок — дымовые шашки и взрывпакеты никуда не делись.
— Ты все же растолкуй, — молвила Зу, все так же глядя в низкое небо, — если у тебя нет клятвы людей не убивать, отчего бы настоящими бомбами не швыряться? Ночью, там одного, там двоих взорвешь, можно так и с автоматоном. Тебя все равно поймать трудно. Нет, я так и делала бы. Чего их, жаб-переростков жалеть?
— Войны еще нет. Пока у нас спецоперация. Правила тут четкие. Сигнал и команда будет, вот тогда…
— Вот отчего ты так своим людишкам веришь? Рано или поздно они тебя предадут. Ты ведь ихних сколько поубивал?
— Не считал. Только ты моих друзей с этими местными бриттами не равняй. У нас дома точно знают, что у меня, и у других нормальных дарков, душа имеется. Да и с чего ей не быть-то? Ладно, что-то там оркестр в раж вошел. Заканчивают, наверное. Пора наблюдать…
Группа прикрытия спустилась к краю крыши. Снизу, из-под купола, доносились мощные аккорды и многоголосое завывание финального хора…
…- Как я понимаю, шустрим через дальние двери? — уточнило Лоуд, галантно помогая дамам подняться.
— Именно. Мы провинциалы, вечно все путаем. Дадим мистеру Иксу фору, — подтвердила Фло.
Катрин от комментариев воздержалась, полностью сосредоточившись на подоле платья — цепляться, выходя из ложи, очень не хотелось. Беречь нужно свою неубедительную гламурность, чтоб ей…
— Великолепно! Нет, скажу больше, — ве-ли-ко-леп-ней-ше! — басило Оно, ведя дам через бурлящее фойе. — Остроумно, глубоко, тонко. Этот знаменитый тенор выше всяких похвал! Так постичь мятущуюся душу пирата?! Браво! А декорации?! Впечатлен. Нет, бесподобно. Особенно центральная люстра…
— Тяжеловата, — намекнула Катрин. — Да и в транспортировке сложна. Разве что на дромоне…
— Да? Жаль. Впрочем, я так и думал. Хотя имелись мыслишки насчет дирижабля. Впрочем, что я о пустяках?! Что-то не клюет. Может и к лучшему, пора бы нам и поужинать…
Перехватили уже у на улице, у экипажа. Несомненно, абсолютно случайная встреча — супруги уже в годах, чуть запыхались. Их имя Катрин, вспомнить не могла, хотя знакомились в антракте. Не суть… Представили своего «доброго знакомого и друга, неординарного исследователя, бесстрашного ученого и неутомимого путешественника».
— Ах буквально на днях читала о вас в газете, — восхитилась Флоранс. — Какое ужас эти бесконечные льды! Страшно даже представить. В жизни вы совсем иной, чем на иллюстрациях.
— Газеты склонны утрировать. Не стоит им верить, — бросил Неординарный и Бесстрашный, не слишком-то воспитанно глядя исключительно на Катрин.
Супруги Гише и супруги Как-Их-Там заговорили об опере, а беззащитная мадам Грин была брошена на растерзание герою-исследователю.
— Прошу простить мою дерзость, — речь полярника была резковата и отрывиста, хотя голос приятен. — Вы удивительная женщина, поистине приковываете взгляд. Я не мог не подойти. У вас удивительный профиль и манера двигаться. Вы так естественны. Признайтесь, вы, несомненно, любите природу и лошадей?