Ловец снов (Том 2)
Шрифт:
И все это под неумолчный рев Даддитса.
Еще бы, не занята, думает Джоунси. Он достает тебя с самого рассвета, и к этому времени ты наверняка уже на стенку лезешь.
Генри тычет Джоунси локтем в бок и грозит кулаком, что, очевидно, означает: "Давай же!" И хотя Джоунси морщится от боли, все же локоть штука полезная. Если она повесит трубку, ему снова придется иметь дело с этой сучкой-телефонисткой.
– Миз Кэвелл... Роберта? Это я, Джоунси.
– Джоунси?
Он кожей ощущает ее невыразимое облегчение: она так страстно хотела, чтобы друзья Даддитса позвонили, что сейчас
– Да. Я и остальные парни.– Он протягивает трубку.
– Привет, миссис Кэвелл.– Это Генри.
– Эй, как дела?– Пит.
– Привет, красавица, - произносит Бив с идиотской улыбкой. Он, можно сказать, влюблен в Роберту с того дня, когда они встретились.
Ламар Кларендон оборачивается на голос сына, морщится и снова принимается оценивать сравнительные достоинства "Чирриоз" и "Шреддид Уит" <Марки овсяных и пшеничных хлопьев.>. "Валяйте, - бросил он Биву, когда тот сказал, что они хотят позвонить Даддитсу.– Понять не могу, с чего вам вдруг взбрело говорить с этим тыквоголовым, но если хотите бросать деньги на ветер, ради бога".
Джоунси снова подносит трубку к уху и успевает уловить обрывок фразы:
– ..вернулись в Дерри? Я думала, вы охотитесь где-то в Кинео.
– Нет, мы все еще здесь, - отвечает Джоунси и, оглянувшись на друзей, с удивлением замечает, что они почти не вспотели, разве что лоб Генри чуть влажный, на верхней губе Пита несколько крошечных капелек и все. Ну просто Психербург какой-то!– Мы просто думали.., э.., что, пожалуй, лучше позвонить.
– Вы знали.– Голос спокойный, бесстрастный. Не рассерженный. Не отчужденный. Но и не вопрошающий. Констатирующий.
– Э-э-э...– Он поправляет ворот рубашки.– Да. Любой на ее месте засыпал бы его сотнями вопросов, начиная с "откуда вы узнали" и "что, во имя Господа, с ним творится", но Роберта не любой-всякий, и, кроме того, почти целый месяц наблюдала их рядом со своим сыном. Поэтому и говорит:
– Подожди, Джоунси. Сейчас я его позову. Джоунси ждет. Издалека доносятся рыдания Даддитса и тихие уговоры Роберты. Она объясняет. Утешает. Заманивает его к телефону. Повторяет магические имена:
"Джоунси, Бивер, Пит, Генри". Вопли приближаются, и Джоунси ощущает, как они вонзаются в голову, тупой нож, который мнет и крошит плоть, вместо того чтобы резать. У-У-У-У-по сравнению с плачем Даддитса локоть Генри кажется нежными объятиями. И тропический дождь льется по шее солеными потоками. Взгляд устремлен на две таблички над телефоном. Первая гласит: ограничьте время разговора пятью минутами, пожалуйста. На второй еще одна просьба: никаких непристойностей ПО телефону.
Под ней кто-то нацарапал: КАКОЙ КОЗЕЛ ЭТО СОЧИНИЛ?
Но тут трубку берет Даддитс, и в ухо Джоунси ввинчивается ужасный громовой рев. Джоунси морщится, но, несмотря на боль, сердиться на Дадса невозможно. Здесь они вместе, все четверо, а он там один. До чего же все-таки странное создание! Господь покарал и благословил его одновременно, и при мысли об этом у Джоунси голова идет кругом.
– Даддитс, - говорит он, - Даддитс, это мы. Я Джоунси. И передает трубку Генри.
– Привет, Даддитс, это
– Привет, Дадс, это Пит, не плачь, все хорошо... Пит быстро сует трубку Биву, который опасливо осматривается, забивается в угол, вытягивая шнур на всю длину, прикрывает микрофон, чтоб старики у печки (не говоря уже о собственном старике) не расслышали, и поет первые две строчки колыбельной. Потом замолкает, прислушивается и, сложив в кружок большой и указательный пальцы, гордо трясет перед носами приятелей. И отдает трубку Генри.
– Дадс?– Опять Генри.– Это просто сон, Даддитс. Ничего такого не было на самом деле. Ладно? Ничего не было и все кончено. Только...
Генри слушает. Джоунси пользуется возможностью, чтобы сбросить фланелевую рубашку. Футболка под ней мокрая насквозь.
В мире есть еще миллиард вещей, о которых Джоунси не знает: какого рода связь существует, например, между ними и Даддитсом, но одно ему известно точно - больше он не может оставаться в магазине Госслина. Джоунси кажется, что это его бросили в проклятую печку. Должно быть, у старперов, играющих в шашки, вместо костей лед.
Генри усердно кивает:
– Точно, как в страшном кино.– Прислушивается и хмурится:
– Вовсе нет. И никто из нас тоже. Мы и пальцем его не тронули. И никого из них.
И тут Джоунси осеняет. Вранье. Трогали! Не хотели, конечно, но тронули. Боялись, что Ричи исполнит свою угрозу разделаться с ними, и поэтому достали его первыми.
Пит протягивает руку, и Генри говорит:
– Пит хочет потолковать с тобой, Дадс.
Он отдает трубку Питу, и Пит советует Даддитсу забыть обо всем и наплевать, будь спокоен, милый воин, они скоро вернутся и сыграют все вместе, вот уж повеселятся, на всю катушку, ну а пока...
Джоунси поднимает глаза к табличке, той, на которой просят ограничить время звонка пятью минутами. Какая идея, какая чудесная идея! Да и к чему разводить слюни. И так ясно, что ситуация с Даддитсом под контролем.
Но прежде чем он успевает вмешаться, Пит отдает трубку ему.
– Он хочет поговорить с тобой, Джоунси. В первое мгновение он едва не бросается к двери. Черт с ним, с Даддитсом, черт с ними со всеми!
Но это его друзья, все они заражены одним и тем же сном, в котором сделали то, чего вовсе не хотели (врун, врун гребаный, сам знаешь, что хотели!) и их глаза удерживают его на месте, несмотря на жару, которая теперь сдавливает его грудь удушливыми тисками. Их глаза твердят, что он часть всего этого и не должен уходить, пока Даддитс еще у телефона. Так не по правилам. Не по правилам той игры, которую они ведут.
Это наш сон, и он еще не кончился, кричат глаза всех троих, и особенно Генри. Он начался с того дня, как мы нашли его позади "Братьев Тренера, на коленях и почти голого. Он видит линию, и теперь мы тоже видим. Пусть по-другому, но какой-то частью внутреннего зрения мы постоянно видим линию. И будем видеть, пока живы.
В их глазах светится что-то еще, неотступное, не дающее покоя, которое будет преследовать их до конца жизни и бросит тень даже на самые счастливые дни. Ужас того, что они сделали. Сделали в так и не запомнившейся главе их совместного сна.