Ловец снов (Том 2)
Шрифт:
Все это не дает Джоунси шагнуть к двери и заставляет взять трубку, хотя он изнемогает. Вялится, поджаривается, тает, мать твою.
– Даддитс, - говорит он, и даже голос пышет жаром.– Все хорошо, честное слово. Я сейчас отдам трубку Генри, здесь дышать нечем, хочу глотнуть свежего...
Но Даддитс прерывает его, неожиданно громко и настойчиво:
– Е ыыди! Оси, е ыыди! Ей! Ей! Итер Ей! Они всегда понимали его лопотание, с самого первого дня, и Джоунси без труда разбирает: "Не выходи! Джоунси, не выходи! Грей! Грей! Мистер Грей!"
Джоунси открывает рот. Он глядит мимо раскаленной печки, мимо прохода между полками, где страдающий похмельем отец
И словно желая подчеркнуть это, мистер Грей поднимает руку и резко бросает вниз. С кончиков длинных серых пальцев (их всего три) слетают и поднимаются в воздух крохотные красновато-золотистые пушинки. Как "парашютики" одуванчика.
Байрум, думает Джоунси.
И словно от волшебного слова в сказке все тут же замирает. Магазин Госслина превращается в гротескный натюрморт. Мгновение - и цвета медленно испаряются, преобразуя его в старый дагерротип в желтовато-черных тонах. Друзья становятся прозрачными и тают на глазах. Реальны только две вещи: тяжелая черная трубка телефона-автомата и жара. Удушливая жара.
– Аай!– кричит Даддитс прямо ему в ухо. Джоунси слышит долгий, хорошо знакомый прерывистый вздох: это Даддитс набирает в грудь воздух, пытаясь говорить как можно четче.– Оси, Оси, аай! Аай! А...
2
...вай! Вставай, Джоунси, вставай!
Джоунси поднял голову, но в первый момент ничего не увидел. Волосы, спутанные, влажные от пота, лезли в глаза. Он нетерпеливо откинул их, надеясь оказаться в своей спальне, либо в "Дыре в стене", либо, что еще лучше, в Бруклине, - но безуспешно. Он по-прежнему в офисе братьев Трекер. Заснул за письменным столом и видел во сне, как они звонили Даддитсу сто лет назад. Все так и было, если не считать умопомрачительной жары. По правде говоря, в магазине всегда было прохладно, мало того, старик Госслин строго за этим следил. Жара вкралась в его сон, потому что здесь дышать было нечем. Иисусе, тут не меньше ста градусов, а может, и все сто десять <Имеется в виду - по шкале Фаренгейта.>.
Отопление испортилось, подумал он, поднимаясь. А может, пожар. Так или иначе, нужно выбираться отсюда, пока я не спекся заживо.
Джоунси выбрался из-за стола, почти не заметив того, что стол изменился, едва обратив внимание на какой-то предмет, коснувшийся макушки, когда он спешил к двери. Он уже потянулся одной рукой к засову, а другой к "собачке", как вдруг вспомнил крик Даддитса, просившего его не выходить, потому что за дверью ждет мистер Грей.
Он и правда был там. Прямо у порога. Подстерегал Джоунси на складе воспоминаний, которым тоже завладел.
Джоунси уперся растопыренными пальцами в дерево филенки. Влажные пряди снова упали на лоб, но он уже не обращал ни на что внимания.
– Мистер Грей, - прошептал он.– Вы там? Вы ведь там,
Никакого ответа, но мистер Грей был там. Точно там. Безволосое подобие головы чуть наклонено вперед, стеклянно-черные глаза уставились на дверную ручку, вот-вот готовую повернуться. Он ждал, когда из душегубки вывалится Джоунси. И тогда...
Прощайте, назойливые человечьи мысли. Прощайте, раздражающие и нервирующие человечьи эмоции.
Прощай, Джоунси.
– Мистер Грей, вы пытаетесь меня выкурить?
Ответа он опять не получил, да и ни к чему. Мистер Грей упоенно орудует всеми кнопками управления, не так ли? Включая и ту, что контролировала температуру тела. Как высоко он ее поднял? Джоунси не знал, но чувствовал, что температура продолжает ползти. Удавка, стискивающая грудь, стала еще горячее и беспощаднее. Он начал задыхаться. Кровь тяжело колотилась в висках.
Окно. Как насчет окна?
В порыве безумной надежды Джоунси повернулся к окну, спиной к двери. Но в окне было темно - вот вам и вечный октябрьский полдень семьдесят восьмого, - а подъездная дорога, идущая вдоль здания, была похоронена под сыпучими снежными барханами. Никогда, даже в детстве, снег не казался Джоунси столь заманчивым. Он уже видел, как, подобно Эрролу Флинну в старом пиратском фильме, летит через стекло, зарывается в снег, охлаждая разгоряченное лицо в благословенном белом холоде...
Да, и тут же чувствует, как руки мистера Грея смыкаются на его горле. Эти руки, хоть и трехпалые, должно быть, сильны и мгновенно выдавят из него жизнь. Если он хотя бы разобьет окно, чтобы впустить немного свежего воздуха, мистер Грей тут же подстережет его и набросится, как вампир. Потому что эта часть Мира Джоунси небезопасна. Эта часть - оккупированная территория.
Выбор Хобсона. Все пути прокляты.
– Выходи, - наконец произнес мистер Грей голосом Джоунси.– Я не буду тянуть. Все сделаю быстро. Не хочешь же ты поджариться там... Или хочешь?
Но Джоунси уже разглядел письменный стол, стоявший перед окном, стол, которого и в помине не было, когда он впервые оказался в этой комнате. До того, как он уснул, тут возвышалось обыкновенное, ничем не примечательное изделие какой-то захудалой мебельной фабрички, из тех, что обычно покупают для небогатых фирм. В какой-то момент, он не мог вспомнить точно, в какой именно, на столе появился телефон, простой, без наворотов, черный аппарат, такой же утилитарный и скромный, как сам стол.
Но теперь на его месте оказалось дубовое шведское бюро с выдвижной крышкой, копия того, что красовалось дома, в его бруклинском кабинете. И телефон другой: синий "Тримлайн", похожий на тот, что стоит в его университетском офисе. Джоунси стер со лба теплый, как моча, пот и только сейчас заметил, что именно коснулось макушки, когда он вставал.
Ловец снов.
Ловец снов из "Дыры в стене".
– Обалдеть, - прошептал Джоунси.– Похоже, я устраиваюсь с удобствами.
Ну разумеется, почему бы нет? Даже заключенные в камерах смертников стараются украсить свое последнее пристанище. Но если он может перенести сюда бюро, Ловец снов и даже телефон, возможно...
Джоунси закрыл глаза, сосредоточился и попытался представить свой кабинет в Бруклине. Удалось это не сразу, потому что возник непрошеный вопрос: как это может получиться, если все воспоминания остались за дверью? Но он тут же сообразил, что все проще простого: воспоминания по-прежнему в его голове, им просто некуда деваться. Коробки на складе - это всего-навсего то, что Генри назвал бы "овеществлением", способом представить все то, к чему получил доступ мистер Грей.