Ловушка для невесты

Грейси Анна

– Аиша всей душой верит в это, а я верю ей. – Он подался вперёд и прикоснулся к колену леди Клив. – Вы тоже поверите, увидев, как сияют её глаза, когда она говорит об отце и матери.

Леди Клив казалась неуверенной.

– Миссис Уиттакер сказала, что интрижка Генри с той женщиной вызвала скандал в Каире. Девочка родилась через месяц после рождения моей внучки Алисии – и за это я не могу простить Генри. Если бы он только знал, сколько унижений, должно быть, вынесла его жена…

– Аиша говорила, что отец был очень осмотрителен.

Она не верила, что леди Клив что-либо известно о ней или её матери. Лишь после смерти жены и Алисии Генри перевёз Аишу и её мать к себе в дом.

– Я слышала другое, – покачала головой леди Клив. – Миссис Уиттакер сказала, что женщина с ребёнком приехали и навязались Генри, когда он был в трауре и вне себя от горя. Она сказала, что бедного Генри просто использовали, и что все в Каире считали, что этот ребёнок не имеет к Генри никакого отношения.

– И всё же Аиша – точная ваша копия в молодости, – заметил Рейф, указывая на портрет.

Леди Клив вздохнула и откинулась на спинку кресла, она выглядела усталой и поникшей.

– Теперь я не знаю, что и думать.

– Я не был знаком с вашим сыном, но со слов Аиши у меня сложилось впечатление, что он был человеком решительным, умным, не придавал значения тому, что думают другие, он был властным, эгоцентричным, в какой-то степени эгоистом, но очень привязанным к Аише и её матери.

Леди Клив внимательно смотрела на него.

– Я должен добавить, что эгоцентризм и эгоизм – сугубо моя оценка того, что мне рассказала Аиша. Она обожала отца и не потерпела бы ни слова против него или матери. Несмотря на то, в каком положении он её оставил.

Повисло долгое молчание. Выражение лица леди Клив говорило само за себя. Она знала своего сына, и это был тот самый человек, которого описал Рейф, а не тот, каким изобразила его леди Уиттакер.

– Аиша говорила, что отец казался немного странным вскоре после смерти леди Клив, поскольку, когда он привез её с матерью к себе в дом, то иногда называл её Алисией.

– Да, понимаю, – протянула леди Клив. – Письмо, в котором он писал, что Алисия и её мать скончались, было несколько странным. Отсюда и заблуждение. – Тонкая кожа старушки пошла морщинками недоумения. – Но зачем миссис Уиттакер попыталась очернить Аишу передо мной? – спросила она. – Какая ей в этом выгода?

Рейф пожал плечами.

– Как вы думаете, чего она хотела.

– Ничего, – покачала головой леди Клив. – Лишь моей дружбы.

«Дружбы одинокой пожилой дамы. Богатой пожилой дамы, вдовы баронета», – подумал Рейф, но промолчал. Пусть леди Клив сама обо всём догадается.

– У этой женщины есть семья?

Леди Клив задумчиво поджала губы.

– Она овдовела и жила у родственников. Это создавало ей, бедняжке, неудобства, и, по правде говоря, мы обсуждали… – Она осеклась, как будто внезапно что-то поняла.

– Что?

– Мы обсуждали возможность нанять для меня компаньонку – и да, меня посещала мысль,

что миссис Уиттакер мне подходит. – Она откинулась в кресле. – О Боже. О мой Бог. Подумать только, я верила ей – и она была очень убедительна – и она действительно жила в Каире несколько лет и знала Генри, в этом я уверена, хотя он никогда не упоминал о ней в письмах. Он никогда не упоминал и о своей любовнице и дочери. Но, Боже мой, – она в отчаянии взглянула на Рейфа, и у того промелькнула внезапная мысль, что вот так Аиша может выглядеть, когда станет пожилой и что-то её взволнует.

Леди Клив прижала мягкие морщинистые ладони к щекам.

– Подумать только, я могла отослать свою внучку обратно, даже не повидав её. Поверив голословному обвинению незнакомки.

Рейф снова похлопал её по колену.

– Можете быть уверены, Аиша не гонится за вашими деньгами. Ей нужна только её бабушка. Однажды она сказала, что ужасно жить без семьи и никому не принадлежать.

Леди Клив судорожно сглотнула.

– Она говорила о вас, не о себе. Я пытался убедить её отправиться со мной в Англию, и её сопротивление дало трещину, когда она поняла, что вы остались одна в целом мире, – хрипло добавил он. – Знаете, ей было тяжело уезжать. В Каире есть люди, которые очень её любят. Она, правда, милая, сами увидите.

Глаза леди Клив наполнились слезами.

Рейф протянул ей свой платок и, поднеся его к глазам, леди Клив смущённо произнесла:

– Мне жаль, что я так сказала о Сент-Джонс Вуд. Я… я жестока по отношению к содержанкам и их отпрыскам. Мой муж… впрочем, вам не надо это слушать.

Рейфу не было дела до старых историй. Ему важно было прояснить один момент:

– Я женюсь на Аише. Никто – ни вы, ни мой брат, ни высший свет – сам лорд Веллингтон не остановит меня.

– Но почему же она не сказала вам, что её мать была рабыней?

Рейф признал справедливость этого вопроса, но его это не заботило.

– У неё наверняка есть на это причины, – просто сказал он.

– Вы принимаете это на веру? – недоверчиво осведомилась леди. – Вы настолько верите в неё?

– Я полностью ей доверяю, – тихо сказал Рейф. – И когда вы с ней познакомитесь, то поймёте, почему. Вы совершенно справедливо опасались встречи с ней.

Тонкие изогнутые брови сошлись у переносицы.

– Почему вы так говорите?

– Потому что вы не сможете не полюбить её, – улыбнулся Рейф. – Все её любят. – И это была чистая правда. Она очаровала всех на корабле, даже угрюмую старуху миссис Феррис, в конце концов.

– Вы влюблены в неё, не так ли?

Рейф замер. Вопрос эхом отдался в его сознании. Ответ звучал даже громче, потрясая его до глубины души.

Он резко поднялся.

– Если вы извините меня, я проверю, что её задержало.

– Я велела Адамсу подать ей чай на кухне, – призналась леди Клив. – Я надеялась, что так она поймёт, что здесь ей не на что рассчитывать.