Ловушка для невесты
Шрифт:
– Боже мой, – прошептал он. – Да ты редкая красотка.
Она дёрнула головой и ударила его по носу. Сильно.
– Оййй!
Это было чертовски больно. Надо отдать должное маленькому демону: она легко не сдаётся. Не выпуская из руки её запястья, он исхитрился другой рукой прижать её голову к полу. Нос у него болел. Глаза слезились.
Девчонка самодовольно уставилась на него.
– Тот, кто принёс Клеопатру в Рим, завёрнутую в ковёр, знал своё дело, – сказал он с чувством.
Прекрасные зелёные глаза
Её тюрбан лежал рядом с его правой рукой. Рейф переложил её запястья в левую руку, встряхнул тюрбан и связал развернувшейся тканью её руки. Затем сел, поймал её брыкающиеся ноги, и связал их вместе другим концом.
– А, – сказал Рейф, обнаружив привязанный к ноге девушки нож. – Вы заблудшая юная леди, мисс Клив. Но какое полезное оружие. – Он снял нож.
– Не называйте меня так!
– Как не называть? Молодой леди? Согласен, это некоторое преувеличение.
– Мисс Клив, – сердито огрызнулась она. – Это не моё имя.
– Нет? Самый грязный вор в Каире совершенно случайно говорит на прекрасном английском языке?
Он отрезал её ножом оставшуюся ткань тюрбана и помог пленнице сесть.
Она сердито посмотрела на него.
– Я говорю на многих языках.
– О да, я слышал. Предполагаю, что большинство из них тебе удалось выучить на дне общества, но английский…
– Я научилась ему от английских моряков в Александрии.
Он засмеялся.
– В Александрии, оказывается, ужасно благородные моряки. Твой выговор совершенен.
– И что с того? Мой французский выговор совершенен, так же как и русский, и…
– Несомненно, но вся твоя английская речь, каждый звук, просто вопит о благородном происхождении. Такое произношение невозможно получить в доках Александрии, так что довольно нести вздор. Я не вчера родился и не люблю лжецов.
– Хорошо, вы тоже мне не нравитесь, поэтому позвольте мне уйти, и я не буду больше вас беспокоить.
– Ты никуда не пойдёшь. – Рейф рывком поставил её на ноги. – Ты Алисия Клив, единственная дочь сэра Генри и леди Клив, и я здесь, чтобы доставить тебя домой к бабушке.
Она посмотрела на него и начала снова:
– В последний раз, англичанин…
– Рэмси, Рейф Рэмси.
– Англичанин, – упрямо повторила она. – Я не Алисия Клив, у меня нет бабушки, и я
дома – или отправлюсь домой, когда вы меня отпустите.
Он пожал плечами.
– Знаешь, это бесполезно. У меня есть портрет Алисии Клив в тринадцать лет. Никакого сомнения, это ты. Сейчас ты старше, тоньше и грязнее, и, вероятно, больше не отличаешься утончённостью манер, но в остальном ты почти совсем не изменилась.
В молчании она сердито посмотрела на него, а потом окинула взглядом комнату.
– Что вы сделали с Али?
– Он в соседней комнате, – кивком указал Рейф. – Спит.
– Спит? – Она фыркнула и попыталась
– Я не бью детей, – отрезал он. – И не опаиваю их. Теперь остановись или ушибёшься.
В пылу борьбы она чуть не ударилась головой о ножку стола, отклонившись всего на четверть дюйма. Он наклонился и взял её на руки. Господи, эта шипящая кошечка ничего не весила.
– Отпустите меня. Мне нужно увидеть Али, – потребовала она. Аиша делала вид, что не знает о своём беспомощном положении, но тело её напряглось от страха. Острый маленький подбородок воинственно поднялся.
– Ты останешься связанной, пока я считаю это необходимым. – Глубоко внутри него зарождалась искра гнева. Какого дьявола люди позволили юной английской дворянке – во имя всего святого, дочери баронета! – голодать на чужбине? Пережитое превратило её в дикую кошку.
– Я не скажу ни слова, пока вы не докажете, что с Али всё в порядке. – Мягкие, полные губы сжались в тонкую линию. Зелёные глаза подозрительно прищурились.
– Ладно. – Рейф отнёс её в комнату Али. Он достаточно часто прежде носил женщин. Прижимая их к груди, как правило, чувствуешь мягкую, приятную тяжесть. Ни одна из них не была похожа на тощего уличного котёнка, пойманного в ловушку и готового взорваться от страха и ярости.
Но вопреки всему, даже, несмотря на всё случившееся, его тело откликалось на этого котёнка вполне определённым образом: он всё ещё ощущал возбуждение.
Рейф бережно опустил Аишу на кровать и отступил на несколько шагов, выйдя из света лампы, которую оставил гореть для мальчика, желая, чтобы его тело вело себя, как полагается.
Али сел на кровати и послал Аише безмолвный выразительный взгляд.
– У него во рту кляп! – возмутилась она.- Он не может дышать.
– Он может дышать, – спокойно ответил Рейф и развязал полоску ткани. – Он просто не может предупредить своих сообщников. Впрочем, это больше не важно.
Рейф услышал поток сердитых арабских слов: Аиша стала забрасывать мальчика вопросами. Тот бормотал, повесив голову, с виноватой гримасой на лице.
– Ванна? – бросила она хмурый взгляд на Рейфа, – вы заставили его принять ванну?
Рейф пожал плечами:
– Он был грязный.
Неужели она думала, он бы засунул грязного, отвратительного уличного мальчишку в постель с чистыми простынями? Рейф чувствовал соблазн предложить ванну и ей.
Он поручил своему камердинеру, Хиггинсу, наполнить ванну для мальчика, заставить его отмыться дочиста, и убедиться, что в волосах нет вшей. Но Хиггинс сообщил интересный факт: грязь у мальчика была лишь на лице, руках и ногах. Внизу он оказался удивительно чистым. Хотя его всё равно заставили искупаться.