Ложа Белого мопса
Шрифт:
Конечно, семья – это ответственность, а обязательства не для Топалова.
Он лихо вырулил на центральную улицу с залатанным асфальтом. Дорога проходила мимо бывшей усадьбы графини Потоцкой. Марта помнила ее обветшалой и никому не нужной. Сквозь металлические прутья ограды, которая каким-то чудом уцелела за столько-то лет, виднелись облупленные стены двухэтажного барского дома с пустыми глазницами окон. Через прохудившуюся крышу пробивались деревца. Место притягивало магнитом. По пути в школу она всегда задерживалась здесь на пару минут и фантазировала, представляя хозяйку особняка.
Графиня Потоцкая
«Входъ строго васпрещенъ. Этотъ домъ принадлежитъ советской власти. Потоцкая аристована и помещена в тюрьму!»
И для убедительности сделала пару ошибок в надписи, чтобы не возникло никаких сомнений, – писали люди компетентные в своем деле, печатью невежества заверили свое повеление.
Сотворив «оберег» для родового гнезда, графиня запаковала ценные вещички – и на вокзал. Когда небольшой обман Потоцкой раскрылся, пламя революции поугасло, особняк передали на баланс города. У входных дубовых дверей, случайно не угодивших на растопку, поставили гипсового пионера с горном, приколотили дощечку «Дом культуры». Культурные люди проявили деликатность к старинным интерьерам. Шли годы, дом ветшал, требовал капитального ремонта, и здание «законсервировали до лучших времен», случилось это еще до рождения Марты. Однажды она попала внутрь, хотя родители и запрещали детям подобные шалости, пугая призраком старой графини. Остатки былой роскоши ошеломили Марту.
Над головой – облупившаяся фреска с изображением полумесяца и россыпью звезд. Зачем так высоко картинки рисовать, смотреть неудобно.
Под ногами – черно-белая мозаика в шахматном порядке. Жаль, плиточки поцарапались, тащили по ним что-то тяжелое.
Удивительной казалась огромная голубая роза, нарисованная на стене зала. Разве бывают розы такого цвета?
На столбе – глаз в центре треугольника, направленного вершиной вверх. Марта сразу поняла по синим теням на веке, что глаз женский. Он следил за непрошеными гостями, вопрошал: «Зачем явились, недостойные?»
Узоры кафельных печей выглядывали из-под облупившейся синей краски, мифологические герои прятались за дешевенькими обоями. Воображение с легкостью рисовало недостающие элементы: хрустальные люстры и картины в золоченых рамах, мягкий свет и фортепианная музыка, тяжелые портьеры на окнах и диваны, обитые зеленым штофом.
Инициатором этой вылазки был Димка Топалов, который отправился искать клад и заразил своим азартом одноклассников. Никаких сокровищ они, конечно, не нашли. Зато Марта свалилась с лестницы и чуть не свернула себе шею. Больше всего ее огорчило, что занятия с Топаловым пришлось отложить из-за растяжения лодыжки. На костылях не особенно побегаешь за лодырем, Димка наслаждался свободой по полной…
Сейчас Марта с удивлением подмечала изменения: пластиковые окна, жалюзи, новая черепица, кремовая краска на свежевыкрашенном фасаде. У дома появился владелец.
– Неужели кто-то выкупил? – недоверчиво спросила она.
– Да, Хорьков вложился. Хозяин мясного комбината и местный депутат. Вообразил себя потомственным дворянином. Реставрация стен, монтаж кровельного свеса и отливов, шлифовка абразивами, полная гидрофобизация – короче, хренова туча денег ушла. Дешевле было новый построить, но кто платит, тот и музыку заказывает.
Марта подозрительно уставилась на Топалова:
– Ты же
– Жизненный опыт, – обтекаемо ответил он.
Все понятно, на стройке калымил. Чернорабочим. Она украдкой взглянула на его руки. Мозолистые, крепкие, с аккуратно подстриженными ногтями. У Артема, к примеру, руки музыканта – тонкие запястья, длинные пальцы, не державшие ничего тяжелее карандаша и компьютерной мышки.
– Недавно госпожа Потоцкая нарисовалась. Не сама, конечно, праправнучка. Хотела права оформить на заброшку, но Хорьков ее опередил, у него ремонт полным ходом, разве отступится? – продолжил Топалов.
– И чем закончилось? – спросила Марта. Надо же, какие страсти кипят в тихих Липках.
– Ничем. Наследница требовала вернуть ей хотя бы бронзовых псов из усадьбы.
– Псов? – Марта задумалась, статуи собак она бы точно запомнила.
– Да черт знает. Но верещала про каких-то мопсов. Сказала: дороги как память о предках. Хорьков – ни в какую. Тычет ей в нос бумажками: все по закону, все мое, – хмыкнул Топалов.
– И откуда такая осведомленность? – усомнилась Марта.
– У нас с Хорьковым одно общее дельце было, я как раз к нему заскочил, а тут эта Жанна Потоцкая ворвалась. Отдай, говорит, хотя бы собак, раз сам дом украл, хапуга проклятый. И умоляла, и угрожала, но Хорьков – кремень. Как вопли надоело слушать, охранника позвал, ну и дамочка быстренько свалила. Я не подслушивал, если ты об этом.
– Совершенно случайно мимо проходил.
– В кабинете сидел, окна открыты, вот и… Стоп, а почему я перед тобой, Сорокина, оправдываюсь?
– Возможно… – невпопад ответила Марта, раздумывая: «И какое у него может быть дельце? Побочный заработок? Палатка с папиросками на конечной остановке? Шаурмичная?»
Глава 3
– Останови, пожалуйста, я выйду, – попросила Марта, когда до ее дома в Липовом переулке оставалось несколько метров.
– Что? Папка заругает? – съехидничал Топалов.
– Нет, просто… – начала она, прислушиваясь к мужскому голосу с улицы. Опустила автомобильное окно. Папа. Расстроен, при чем сильно. И, как только машина затормозила, она выскочила из прохладного салона.
– Чем обоснованы ваши претензии? Моя семья жила в этой постройке с незапамятных времен! Да что вы говорите?! Можно владеть домом и при этом не владеть землей, на которой этот дом стоит?! Вы сами-то себя слышите?
Судя по интонациям, папа сдерживался из последних сил. Чтобы вывести из равновесия ее отца, преподавателя философии в вечной нирване, нужно очень постараться. Телефонный собеседник в этом явно преуспел. Не помогли ни серебряная печатка с рунами на безымянном пальце, ни браслеты из ясеня на запястьях, которые Евгений Маркович Сорокин поглаживал в минуты наивысшего напряжения. С кем же папа разговаривал?
– Закон – что дышло: куда повернешь – туда и вышло. Вы это хотите сказать, уважаемый?! Счастливо оставаться! – Отец тряхнул головой, и волнистые волосы цвета перец с солью разлетелись по его плечам.
«Мерзавцы! Все им мало!» – пробурчал он себе под нос, убирая телефон в карман узорчатого халата. Сколько Марта его помнила, он всегда питал слабость к экстравагантным вещам.
– Здравствуй, Марточка. Родные пенаты решила навестить? – рассеянно сказал он и погладил ее по плечу.
– Привет, пап! – Она чмокнула отца в щетинистую щеку. – Что происходит?