Ложка дегтя
Шрифт:
– Этого делать нельзя. Парадокс причинно-следственный может возникнуть.
– Понятно, - вздохнул я. – Нет в мире совершенства.
Так мы бродили чуть ли не целый день. У меня уже подкашивались ноги, и я, глядя на бодрого Виталика, пожалел, что тоже не воспользовался ремницей. Моя таблица пополнилась доброй сотней образцов отборной эксклюзы. Онтроника, так собирательно назвал все эти чудесные штуковины Лар. Представляю, как восхищался глядя на все эти чудеса Павлик – большой любитель всяких технических штучек-дрючек. Хорошо, что я выключил переговорник, иначе он бы вставлял свои
На выходе мы тепло распрощались с дружелюбным Ларом. Он пригласил нас посетить центр завтра, потому что, по его словам, на выставке было представлено более полутора миллионов экспонатов. Чтобы их все осмотреть, понадобится очень большое количество времени. «Времястопом можно воспользоваться, - предложил любезный гид, - остановим время, и смотрите, сколько угодно». Я ответил неопределённо. Напоследок разговорчивый Лар нам объяснил принцип действия смысловика – той штуковины, которая сразу передаёт в мозг название того или иного здания. Словом, смысловики в Миогене использовались вместо вывесок.
Отойдя от выставочного центра на приличное расстояние, я повернулся к стажёру и довольно спросил:
– Ну что, дилапер, впечатлён?
– Да!... – протянул Виталик. – Полтора миллиона! Полтора миллиона устройств, каждое из которых стоит целое состояние! Я чуть с ума не сошёл, пока мы всё это рассматривали!
– Я тебе скажу по секрету, Виталик, такого ещё никто никогда не находил, - сообщил я. – Ни один дилапер. Понимальник и хамелеонник – тьфу! По сравнению с онтроникой – чушь собачья, мелочёвка.
Стажёр прокомментировал мои слова нечленораздельным восторженным рыком.
– Полтора миллиона! – только и смог вымолвить он.
– Да, стажёр! Премия у нас будет – страшно представить. Теперь уж точно куплю я себе домик на морском побережье, женюсь и займусь разведением цветочков, - помечтал я.
И чтобы стажёр не расслаблялся, добавил:
– Если выберемся отсюда живыми-здоровыми.
– А что тут опасного может быть? – встревожился Виталик. – Они же дружелюбно к нам относятся. Показывают вон всё… У нас бы такую онтронику засекретили моментально.
– Наивные они здесь, - согласился я. – Даже слишком. Все секреты выложили как на блюде. Это мне и не нравится.
– А что тебе конкретно не нравится? – продолжал тревожиться стажёр.
– Как-то всё слишком гладко получается.
Может, я и зря напугал неопытного стажёра. Но меня в самом деле что-то тревожило. Не мог этот мир с такими технологиями быть настолько простым, что его можно было взять голыми руками. Какой-то тут крылся подвох. Умные, красивые, здоровые и доверчивые аборигены, владеющие самыми сокровенными тайнами природы и умеющие ими управлять, не вызывали у меня доверия. Непонятно почему.
4
В паре кварталов от гостиницы мы увидели что-то вроде небольшого летнего кафе: несколько столов под тентом. Из кафе несло такими вкусными запахами, которые напомнили мне, что я не ел с утра. Посетителей было мало, однако удалось заметить, что клиенты берут пищу с раздачи, как в обычной столовой, и за неё не расплачиваются. По крайней мере, не расплачиваются в моём понимании об оплате: ни деньгами, на карточками, ни талонами, ни, наконец, вещами. На питание в кредит не похоже. Может, тут какая-то другая
Понаблюдав немного, я решил рискнуть.
– Есть как охота, Игнат! – повёл носом голодный Виталик.
И это он сделал вовремя.
– Пойдём в кафешку, - предложил я. – Не сидеть же в гостинице до ночи. Там даже телевизора нет.
Я бросил дилаперскую сумку на стул, чтобы занять место. Мы взяли подносы и подошли к раздаче. Миловидная женщина-повариха в белом одеянии дружелюбно посмотрела на нас.
– Что будете, молодые люди? Чимарги, флаки, котлеты?
Услышав знакомое название, я пожелал котлет. Кто его знает, что за чимарги, не отравиться бы…
– Гарнир? Клида, макароны, ремих?
– Конечно, макароны! От ремиха меня что-то мутит в последнее время…
Беседуя таким образом, нам удалось набрать более-менее знакомой пищи. Наши разносы наполнились аппетитной на вид едой.
– Что среднить будем? – спросила повариха.
– Ничего, спасибо.
– Вы не хотите среднить? – удивлённо вскинула брови женщина.
Я улыбнулся как можно шире.
– Мы вчера насреднились. Сегодня как-то не хочется, благодарю вас.
Боясь, что нас всё-таки заставят платить, я взял разнос и под изумлёнными взглядами поварихи направился к свободному столику. Стажёр направился за мной. Оглянувшись, я увидел, как повариха направила на нас плоскую коробочку, которую я видел в первый день в руках у Элины.
Всё обошлось, но напряжение осталось: вдруг нас заставят платить перед уходом. Страшного для дилапера тут ничего нет – не пыточная камера, но вляпаться в скандал в первый же день не хотелось. Ведь мы ещё ничего практически не знаем об этом мире. Даже элементарных документов у нас нет; и я не знаю, есть ли вообще в этом мире документы.
В этот день, который начал постепенно превращаться в вечер, нас ожидал ещё один сюрприз, в несколько раз повысивший рояльность мира в моём представлении. Когда мы с Виталиком доедали ужин, в кафе вошла шумная группа аборигенов. Преобладали юноши студенческого возраста и симпатичные девушки, они вели себя, как обычная молодёжь в любых мирах: шутили с поварихой, подтрунивали друг над другом. Заказали посетители немного, в основном напитки. Спиртного я не заметил. Заняв больше половины столиков, аборигены завели разговоры. Прислушавшись, я понял, что посетители спорят о поэзии.
Длинноволосый молодой мужчина с унылым лицом поднялся и громко продекламировал:
Устав от серости печальной, Я ухожу в тугую мглу. Вонзив судьбы своей иглу В постылой жизни шар хрустальный.И тут меня словно изнутри подбросило. Как же я сразу не заметил: длинные волосы, отличающиеся от коротких мужских причёсок этого мира, на лице – озабоченность глобальными проблемами человечества и, самое главное, бегающие глазки. Давно я ждал подобного типажа! Такие есть в любом мире – неуверенные в себе, разочарованные, страстно увлечённые всякой ерундой вроде стихосложения, коллекционирования этикеток или собирания марок. Такие люди, изгои-диссиденты – опора дилаперов, потенциальные жертвы зацепа. Не показав виду, я начал внимательно прислушиваться к разговорам новых посетителей.