Шрифт:
ЛУЧ во ТЬМЕ
София Черняк Луч во тьме Перевод с украинского А. СЕМЕНОВА Издательство ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва . 1965
«Луч во тьме» — документальная повесть о неизвестных подвигах ки- евских подпольщиков в годы Великой Отечественной войны. Руководимые вырвавшимся из лагеря военноплен- ных бывшим секретарем парторгани- зации Наркомата финансов УССР Григорием Кочубеем, смельчаки соз- дали широко разветвленную партий- ную организацию «Смерть немецким оккупантам!». Ее боевые группы дей- ствовали в ряде городов и сел Укра- ины. Подпольщики самоотверженно борются, многие из них гибнут в смертельной схватке с врагом, но не сдаются. Автор книги — киевская журна- листка София Черняк создала эту волнующую повесть на основе ар- хивных документов и личных встреч с участниками героической борьбы.
Пусть эта книга будет венком на неизвестную могилу моих отца и ма- тери, погибших от рук гитлеровских захватчиков. Автор Залитый щедрым солнцем бульвар уходит вниз, к Днепру, и исчезает в далекой дымке. Какой он величественный, этот новорожденный буль- вар, как прекрасны современные здания, выстроив- шиеся вдоль широких тротуаров! А совсем недавно здесь громоздились вековечные холмы, в глубоких оврагах звенели серебристой лист- вой старые клены, журчали роднички, перешепты- ваясь с густой травой, с диким кустарником, зарос- лями крапивы, с шумливыми птицами, которым
«...пятеро коммунистов... верим... советские люди возврат... во имя эт... вер... погибнем, передайте на- шим друзьям Прощайте, товарищи! ...Черная гора... 942 г. Григорий... Демьяненко... ...димир Анан...» Как святыню, рассматривают рабочие свою на- ходку. Отзвук какой трагедии вырвал из земли ковш экс- каватора? Кто они, авторы таинственного письма? Что происходило на киевской земле в том месте, где нынче пролегла новая магистраль столицы Советской Украины — красавец-бульвар имени Ивана Лиха- чева7
Г лав а первая ТАЙНА ЧЕРНОЙ ГОРЫ 1. Григорий Кочубей устало присел на землю, холод- ную и неласковую. Дрожащими пальцами скрутил козью ножку. В подземном сумраке на скамеечке мерцал само- дельный фонарик, отбрасывая на стены призрачные тени. Володя Ананьев работал, не разгибая спины. И от- куда берутся у него силы? Посмотреть на парня — хилый, худой, узкий в плечах. А измученное, но все равно тонкое, красивое лицо казалось девичьим. Володя копал, а Кочубей крепил. Землю сегодня выносил Валентин Черепанов. Кочубей курил, наблюдая за Володей. Лом плохо слушался его, с трудом входил в твердую, как ка- мень, землю. — Володя, давай-ка поменяемся. Я покопаю. Тя- жело же тебе... — Не надо, Григорий Самсонович, я уже приспо- собился,— и, всем корпусом откинувшись назад, юноша вогнал лом в непослушную почву. К его ногам упала глыба сухой земли. Ну и упряма же ты неподатлива, Черная гора! Из узкого горла тоннеля выкатились два пустых ведра и показалась голова Валентина, а за ней и вся его длинная, тощая фигура. — Докопались! Какая-то могила... Я же говорил—• копать выше. — Будет тебе ворчать, Валю-лю-ша! — звонким женским голосом пропел Володя. Так обычно успокаивала нервничавшего Вален- тина его жена Клава — родная сестра Володи. Муж- 5
чины посмотрели друг на друга, горько усмехнулись и начали насыпать в ведерки землю. Приятно и в то же время тяжко было вспоминать родных, дорогих людей, с которыми их связывало прошлое, теперь такое далекое. Неугомонный Валентин продолжал ворчать: — Тебе бы, Володька, поползать вот так. Я се- годня сорок шесть раз туда и обратно лазил. Колени словно не мои. А во всем наш уважаемый Кочубей виноват, по его плану строим. А теперь на животе ползай... — А тебе что — под землей дворец строить захо- телось,— рассмеялся Кочубей и обнял Валентина.— Скажи-ка лучше, парень, что там на-гора? Рассве- тает уже? — Там уже утро, и какое, хлопцы, утро! Небо та- кое розовое, что даже больно смотреть, а деревья заснежены, словно ватой окутаны. Красота!.. Вера Давыдовна зовет завтракать, картошка уже готова. — Чего же ты молчишь? — Володя схватил ведро с землей и первый полез в тоннель. Утро. А для них ночь. Кочубей сквозь щель ставни наблюдает за шоссе. Проехала машина с немецкими солдатами, и снова тишина.. Скоро три месяца, как он не видит солнца, людей, не дышит морозным зимним воздухом. По ночам они работают, а днем спят, плотно закрыв ставни и запе- рев на засов дверь. За ширмой спят усталые Володя и Валентин, а ему не спится, не дают покоя тревожные мысли. Еще недавно он не знал ни Володи, ни Валентина, ни Веры Давыдовны, заботливой, симпатичной и на редкость рассудительной Володиной матери. А теперь они ему словно родные. Кочубей снова припал к окошку. Через щелку хо- рошо виден дом Тимченко — родителей его жены Маши. Он пришел к ним после того, как убежал из плена. Вон на крыльце стоит тесть — Петр Леонтье- вич. Он, как и в мирные дни, подтянут, черное пальто застегнуто на все пуговицы. Идет на работу. Гитлеровцам удалось пустить трамвайный завод, 6
до войны носивший имя Феликса Эдмундовича Дзер- жинского. Немецкое командование обещало рабочим большие заработки и хороший паек. Кочубей угово- рил Петра Леонтьевича вернуться на завод: старый кадровый трамвайщик, которого каждый хорошо знает, поможет нащупать связи с нужными людьми. Как и до войны, старик заведовал на заводе матери- альным складом. Петр Леонтьевич и познакомил Ко- чубея с Черепановым и Ананьевым, которых, так же как и его, привело в Киев военное лихолетье. Кочубей вспомнил октябрьский дождливый день, когда Петр Леонтьевич свел его с Черепановым и Ананьевым. Хлопцы сразу же понравились Кочубею. А в людях он разбирается, хоть и не так уж давно живет на белом свете: только тридцать второй мино- вал... Студенты медицинского института говорили про своего молодого преподавателя политэкономии, что Григорий Самсонович как глянет на кого-либо, словно рентгеном просветит. Между ним и его новыми знакомыми сразу уста- новилось взаимное доверие. Они условились действо- вать сообща. А какие могут быть действия у комму- нистов в оккупированном врагом городе — понятно: они решили искать подпольный горком партии. Кочубей определенно знал, что подпольный гор- ком в Киеве оставлен. Перед войной он был секрета- рем партийной организации Народного комиссариата финансов Украины, и ему часто приходилось бывать в ЦК партии, в горкоме, и в трудные дни, когда уже ясно было, что Киев отстоять не удастся, он узнал, что организуется киевское подполье. Да, подпольный горком действовал. Кто же, как не подпольщики, взорвал здание железнодорожной станции Киев-Товарная, депо имени Андреева, фаб- рики имени Горького и Розы Люксембург? И мосты Соломянский да Воздухофлотский голыми руками никто бы не разрушил. Кое-кто из подпольщиков уже попал в руки гестаповцев. Два дня назад старики Тимченко были на Бесса- рабке. На балконе здания против крытого рынка они видели повешенного молодого парня. Это проклятые гитлеровцы его повесили, а на груди прикрепили до- щечку: «Так будет с каждым партизаном!». 7
Теща Кочубея, Оксана Федоровна, принесла с ба- зара несколько большевистских листовок. Вообще ро- дители Маши хорошо помогают. Благодаря им он узнавал об установленных оккупантами в Киеве порядках. Старики приносят фашистскую газетенку «Новэ украинськэ слово», которую редактировал гит- леровский наймит, бывший преподаватель универси- тета Штепа. Тимченко наловчились незаметно
с детской колонией, где он до войны работал, поме- щалась типография районной газеты. В нее попала бомба, и от типографии остались одни лишь руины. Может, под теми руинами поискать шрифт? Но это потом... А сейчас — спать, спать, ведь впереди опять тяжелая ночь. Кочубей по-детски крепко сжал веки. Не спится. Может, посчитать до ста, как учила в дет- стве мать? Раз, два, три, четыре... Как это было тогда, в октябре, под Днепропетров- ском? Ему с одним киевским пианистом Виктором посчастливилось бежать из плена, но перейти линию фронта им так и не удалось. Еще оставалось метров двести, а там ничейная полоска земли: тихая речуш- ка, покрытая желтеющим камышом, за нею — свои. Кочубей уже ясно видел советские позиции, замаски- рованный между деревьями блиндаж. И вдруг по ним, словно гром среди ясного неба, ударил пулемет. Их заметили гитлеровцы, проезжавшие на машине. Виктор упал. Виктор, Виктор! Пуля попала ему в живот. Как страшно умирал он... Катя, ее зовут Ка- тей, жену Виктора... Он плакал, просил помочь ей: она осталась в Киеве одна, беременная. Виктор умер, а Кочубей бежал. Через три дня его схватили какие-то дядьки, вероятно, новоиспеченные полицаи, и потащили в комендатуру. А затем повезли куда-то поездом, и он снова бежал. Это уже было под Полтавой. А Катин адрес он не забыл? Нет, помнит: улица Горького, 32, третий этаж, Катя Островская. Он дол- жен найти Катю, обязан передать ей последний при- вет от Виктора... Страшное дело эта бессонница... А где Маша, его Марийка? Что с ней? Вспомнилось, как в сентябре он прощался с ней на вокзале. Маша плакала, умоляла: «Гриць, береги себя!» Маша уехала на восток, в глубокий тыл. Как она устроилась там, доехала ли? Ведь фашистские бомбы падали и в глубоком тылу... Нет, лучше не думать об этом. Кочубей вскочил с постели. А ре- бята спят, тихо посапывают. Надо бы и ему заснуть, непременно заснуть. От этих мыслей можно с ума сойти... Один, два, три... десять, одиннадцать... 9
— Григорий Самсонович, вставайте! Петухи уже пропели,— Володя изо всех сил тормошит Кочу- бея» Не спалось, не спалось, а как уснул, то хоть дом переворачивай... На столе горит лампа, стоят тарелки, а над ними аппетитный пар. Опять картофельный суп. Вот уж целый месяц их потчуют этим супом. Впрочем, и за то спасибо хозяе- вам. Картошка эта имеет свою историю. В сентябре Валентину Черепанову, как одному из лучших ма- шинистов Юго-Западной железной дороги, поручили вместе с товарищами ремонтировать бронепоезд. Ра- ботали днем и ночью, но не успели и застряли у оккупантов с этим бронепоездом. Валентину ничего не оставалось делать, как податься к теще на Черную гору, и тут он от нечего делать накопал в брошенных огородах изрядные запасы картошки. Теперь она их выручает. Сейчас они поедят суп и снова полезут в подзе- мелье. Сегодня Валентин будет проходчиком, Воло- дя — крепильщиком, а его, Кочубея, очередь таскать землю во двор. Хоть малость подышит ночным воз- Духом. — Мальчики, не задерживайтесь, суп остынет. Да и посмотрите, что за суп у нас сегодня! —Вера Давы- довна хитро подмигнула. — Люди! У нас сегодня суп с жареным салом! — закричал Валентин. — Мама, откуда такая роскошь? Вы, случайно, не поступили на службу к самому коменданту Киева ге- нералу Эбергарду, чтобы подкармливать нас объед- ками с панского стола? — А вам все смешки. Вам и невдомек, что из-за этого сала ваша мать чуть в беду не попала... Пошла я в очередь к спекулянту, и тот за мое праздничное файдешиновое платье отвалил целый килограмм сала! Вдруг гляжу — рядом со мной на бочку вскочил какой-то выродок усатый, в фуражке с царской ко- кардой... сущий идиот, какого, бывало, только в кино и увидишь. Так вот, значит, вскочил он на бочку да как завопит во все горло: «Люди добрые, украинцы и украинки, большевикам пришел конец! Никогда больше они в наш святой Киев не возвратятся, милые 10
мои братья и сестрицы... Немецкие друзья принесли нам свободу... Спасибо Гитлеру! Хайль Гитлер!..» Истошно кричит, а люди — кто плачет, кто, вижу, насилу сдерживает себя, чтобы не заехать в морду этому предателю проклятому. И только какая-то дамочка, разрисованная, как попугай, в ладошки хло- пает.. Ну, как тут было стерпеть? Подскочила я к тому орателю да как крикну: «Чего разбрехался, со- бака!» А он: «Лови большевичку, лови!..» Люди, спа- сибо им, как-то скрыли меня... хорошо еще, что в этой кутерьме я сало не потеряла... Словно оцепенелые слушали хлопцы рассказ Веры Давыдовны. — Мама, мама... Моя умная мама! — укоризненно всплеснул руками Володя. — Разве же вы не понимаете, что если бы вас схватили, то погибли и мы все, и задуманное нами дело':!—вскочил Валентин. — Вот тебе и раз! Вы, может, меня еще и отчиты- вать станете? Вот, еот, сидите подольше, дорогие ге- рои, там, в земле, и пускай эти, с кокардами, головы людям морочат... На рынке слух прошел, будто Гит- лер в Москве на Красной площади парад принима- ет,— и женщина неожиданно расплакалась. Из-за стола поднялся Кочубей. — Ну, чего привязались к Вере Давыдовне? — сказал он.— Ведь правду она говорит... Сколько можно в подземелье копаться? Пора за дело браться! Я так думаю: тебе, Валя, надо легализоваться. Ты в Киеве человек новый, никто не знает, что ты комму- нист. Поступай на работу в депо. Петр Леонтьевич говорил, рабочие там нз^жны. — Я не буду водить их поезда,— решительно от- ветил Валентин. — И не надо, становись на черную работу. Глав- ное, чтобы с людьми был.... — Да, конечно, пусть хоть один пошел бы куда- нибудь работать. А так и до туберкулеза доживем... Каждую ночь в подземелье, а кушать что? Ну, съедим это сало, и картошка уже кончается, а тогда что? Надо же понемногу зарабатывать и продуктовую карточку иметь,— утирая слезы, промолвила Вера Давыдовна. 11