Лучи жизни
Шрифт:
Но стоило только Чьюзу об этом подумать - и в его воображении тотчас возникала длинная вереница тупиц в военных мундирах. С ними неизбежно столкнулся бы каждый, кто посмел бы посягнуть на военный бюджет.
Да, Эндрью не ошибался: это была политическая борьба - и борьба не легкая... И все же, если настойчиво взяться за дело, если поставить вопрос перед парламентом, дойти до президента, быть не может, чтобы не удалось одолеть мерзавцев и тупиц!
Несмотря на все свое отвращение к политической борьбе, Чьюз готов был прибегнуть и к ней, лишь бы защитить свой план. Но вместе с тем он понимал, что в борьбу надо вступить во
Эта мысль овладела Чьюзом. Если нельзя осуществить "план оздоровления" всей страны, то нужно начать с меньшего. Нужно осуществить план в ограниченном, но все же достаточно обширном районе. Результаты не замедлят сказаться в какие-нибудь два-три года. Тогда, опираясь на первые успехи, он перейдет к осуществлению всего плана в целом. Противники будут сметены.
Средства для такого частного плана достать было бы легче. Но Чьюзу не хотелось иметь дело с Хэтчоусоном. Не проще ли обратиться туда, где не думают о прибылях и оказывают всем бесплатную помощь, - в филантропические организации?
Чьюз решил начать с "Лиги по борьбе с туберкулёзом", почетным председателем которой он недавно был избран. Приезд Чьюза в контору лиги вызвал общий переполох.
Председатель лиги профессор Семар прежде всего счел своим долгом познакомить высокого гостя с положением дел. А дела у лиги шли неважно. Денег не хватало, помощь больным сокращалась...
– Откуда же вы черпаете средства?
– спросил удивленный Чьюз.
– Около трети бюджета поступает из докпуллеровского филантропического фонда, - пояснил Семар.
– Остальное кое-как организуем. Мелкие пожертвования... Торгуем значками, эмблемами... Вот если бы вы, профессор, использовали свое влияние, чтобы найти новые источники...
Семар с надеждой посмотрел на Чьюза."
Что бы ты запел, если бы знал, зачем я приехал?" - сокрушенно подумал Чьюз.
Но поездка в лигу оказалась полезной в том отношении, что Чьюз вспомнил о докпуллеровском фонде. Чьюз не был поклонником филантропов, особенно после того, как ему пришлось покинуть университет по милости свиноторговца Хайнса. Он никогда не верил в искренность всех этих "друзей человечества". Но Докпуллер оставался для него загадкой. Его Институт экспериментальной медицины являлся настоящим научным учреждением с крупными учеными, осуществлявшими серьезные работы. Трудно было понять, что это такое: каприз миллиардера, погоня за славой (иначе как "покровителем науки" газеты его и не называли) или действительно просвещенная филантропия?
Так или иначе обращение в докпуллеровский институт не было зазорным, тем более, что институт уже давно запросил Чьюза о его изобретении и даже поставил вопрос о награждении его премией имени Докпуллера.
Только теперь Чьюз собрался, наконец, ответить институту. Составленный им подробный доклад содержал детальное описание опытов, но, естественно, обходил вопрос о природе самих лучей.
Заканчивался он все тем же "планом оздоровления". Чьюз
Комиссия приехала и была поражена тем, что ей пришлось увидеть. Прежде чем лично доложить о своих впечатлениях, ученые телеграфировали в институт только одно слово: "Изумительно!" Они еще не успели уехать, как пришла телеграмма: "Господин Докпуллер приглашает профессора Чьюза".
Старику очень не хотелось ехать - резиденция миллиардера и его институт находились в другом конце страны. Чьюз много лет не покидал столицы, и ему было странно, что он несколько дней не сможет заходить в свою лабораторию. К тому же, придется прервать опыты над маленьким Гарри. Но раз этого требовало дело - надо было ехать.
Он отправился в резиденцию Докпуллера вместе с ученой комиссией.
Поездка оказалась еще более длительной, чем он предполагал. Докпуллер был болен и со дня на день откладывал прием. Конечно, почтенный возраст миллиардера - девяносто шесть лет!
– извинял его, но он, Чьюз, тоже не мальчик и не может бесконечно ждать!
Чьюз осмотрел институт, поговорил с учеными - многое было интересно, но все-таки он тосковал по своей лаборатории, томился, по несколько раз в день решал уехать... Нет, положительно, пока выздоровеет Докпуллер, он, Чьюз, заболеет!
От нечего делать Чьюз объехал, в сопровождении специально приставленного к нему гида, обширную резиденцию Докпуллера. Среди садов были разбросаны особняки, в которых проживали отпрыски семейства Докпуллеров: сын Джон Докпуллер-младший, шестидесятилетний "наследный принц", внуки, правнуки - все будущее "короли". Они и нумеровались подобно королям: Джон Докпуллер III, Джон Докпуллер IV. На холме высился мрачный замок с зубчатыми стенами и остроконечными башнями.
– Настоящий средневековый, - с гордостью сообщил проводник.
Оказалось, что главный архитектор господина Докпуллера приобрел замок у разорившегося герцога в горах одной из тех заокеанских стран, названия которых невозможно запомнить. Замок был разобран, распилен на куски и в ящиках доставлен господину Докпуллеру.
– Пять тысяч ящиков!
– в восторге воскликнул проводник.
– Который же из Докпуллеров там живет?
– В нем никто не живет. Очень неудобный и темный.
– А скажите, гору тоже привезли?
– уже раздражаясь, спросил Чьюз.
Проводник, не допускавший, видимо, и мысли о том, что кто-нибудь может иронизировать по отношению к господину Докпуллеру, простодушно ответил:
– Нет, гора местная.
– Ну, конечно, если уж перевозить, то не меньше Монблана... Или еще лучше - Олимп...
Средневековый замок, упакованный в ящики, вызвал у Чьюза такое раздражение, что он наотрез отказался от осмотра картинной галереи и даже замечательной многоэтажной конюшни с лифтом для чистокровных кобыл.
Докпуллер принял его на четвертый день. Старик был еще нездоров. Он полулежал в большом кресле, ноги его были закрыты пледом. Рядом, на небольшом столике, лежала кислородная подушка. Чьюз уселся напротив Докпуллера.