Лучи жизни
Шрифт:
– Уважаемый коллега, - сказал человечек тонким, почти женским голосом, прошу садиться!
И так же поспешно побежал к своему столу. Чьюз подумал, что, сидя, он, вероятно, не достает ногами до пола.
– Мы, экономические советники господина Докпуллера, - начал уродец, рассмотрели ваш план и единодушно пришли к решению, которое утвердил господин Докпуллер. Мы решили, что осуществление вашего плана нецелесообразно.
– Что?
– Чьюз широко раскрыл глаза от изумления.
– Ничего не понимаю! Позвольте, профессор, ведь ваши собственные ученые дали моему плану самую
– Совершенно верно: медики, бактериологи, - спокойно возразил Ферн, - а я говорю о представителях экономической науки.
– Если у господина Докпуллера не хватает свободных денег на весь план, то хотя бы частично... Я просил об этом...
– Нет вещи, на которую у господина Докпуллера не хватило бы денег!
– гордо ответил экономический советник.
– По правде говоря, расходы по осуществлению всего вашего плана были бы для нас совершенно неощутимы. Но даже небольшие расходы должны быть экономически оправданы.
– Вы хотите сказать, что мой проект не дает экономического эффекта непосредственно для вас?
– догадался Чьюз.
– Напрасно вы считаете нас такими эгоистами, - возразил Ферн.
– Пример Института имени Докпуллера опровергает такое мнение: разве мы имеем от него какую-нибудь пользу для себя? Поверьте, господина Докпуллера недаром называют покровителем науки. Нет, мы не эгоисты. Мы думаем не о себе, а обо всем обществе: для него ваш проект представляет опасность.
– Опасность?
– воскликнул окончательно пораженный Чьюз.
– Спасти миллионы жизней - это опасно?
– Да, опасно, - спокойно ответил экономист.
– Вы не волнуйтесь, профессор. Обычная история: даже крупные представители естествознания беспомощны в экономических вопросах. Вы же понимаете, что ваше открытие имеет дело не только с микробами, но и с общественными отношениями. Если ваши действия по отношению к микробам строго научны, то таковы ли они в отношении общества? Спасти миллионы человеческих жизней - говорите вы. Простите, профессор, это сентиментальность, несовместимая с наукой. Ученый должен ставить вопрос научно: нужно ли это спасение человеческих жизней, полезно или вредно оно для общества?
– Да что вы говорите?
– воскликнул Чьюз.
– Как же это может быть вредно?
– Очень жаль, что вы этого не понимаете, - все тем же спокойным тоном продолжал Ферн.
– Вы говорите, что спасете миллионы жизней... А я приведу вам другие цифры: в стране десять миллионов безработных, на каждого в среднем приходится два-три члена семьи - иждивенца, - итого двадцать-тридцать миллионов человек, по существу, не имеют средств для жизни! Таков непреложный экономический закон: на земле стало тесно, она не может прокормить всех. И в этой борьбе за существование, обоснованной вашим же коллегой Дарвином, наименее энергичные, наименее способные остаются за бортом. И вот к этим миллионам вы хотите добавить еще несколько миллионов, которые без вас были бы убраны болезнями. Зачем? Чтобы стало еще теснее? Чтобы средств для жизни было лишено не тридцать миллионов, а пятьдесят, восемьдесят, сто миллионов?
– Мне кажется, я с ума схожу!
– воскликнул Чьюз в полном отчаянии.
– Профессор, вы преувеличиваете. Никто не говорит, что не нужно лечить людей. Но лечить - это одно, а уничтожать все болезни - это совсем другое. Ваше изобретение вызвало бы такой переворот в экономической и социальной жизни, какого вы в своей лаборатории и предвидеть не можете...
– Нет, нет, тут что-то не так! Современная медицина - это не мелкий провинциальный врач, подлечивающий больных. Она стремится именно уничтожить болезни. Так почему же ваша наука идет против этого? Пусть я не знаю вашей науки, но как бы различны науки ни были, не может одна идти против другой!
– Конечно, не может!
– подтвердил Ферн.
– Но ведь это вы пытаетесь идти против экономической науки, более того - против своей же науки, против биологии, против ее основного закона выживания наиболее приспособленных. Вы заменяете этот ясный, суровый закон своими сентиментально-моралистическими побуждениями. Это антинаучно!
– Антинаучно?
– в страшном гневе закричал Чьюз.
– Пятьдесят лет я занимался научными работами, а вы будете учить меня, что такое наука? По-вашему, чума, оспа - это естественные законы, не надо им мешать? Во что превратилось бы человечество с такой "наукой"!
– Человечество, человечество, - пренебрежительно сказал Ферн.
– Что такое человечество? Фикция, абстрактная логическая категория. Люди слишком разные, не равноценные, чтобы говорить о человечестве. Гуманисты превратили человечество в самоцель, в божество. Человечество - средство, а не цель, говорит Ницше, - и он тысячу раз прав. Человечество, - говорит он, - материал для опыта, поле обломков. А разве не то же самое говорит наука, Дарвин? Тысячи червей гибнут для того, чтобы остался один, наиболее приспособленный червь. Тысячи людей должны погибнуть, чтобы выработался один настоящий человек.
– Теперь я понял вашу экономическую науку, - уже спокойно сказал Чьюз. Ему даже стало стыдно своего гнева: с кем он спорит?
– Вы хотите, чтобы люди оставались червями. А мы хотим сделать людей людьми. Да, да, всех сделать людьми!
– Не будем спорить, - сказал Ферн.
– Господин Докпуллер просил передать вам два предложения: во-первых, установить ваши приборы в его доме и в саду.
– Как, только для него?
– Во-вторых, принять участие в изучении проблемы продления жизни.
– Чепуха!
– снова раздражаясь, воскликнул Чьюз.
– И потом это же увеличит число безработных, да еще каких: стариков!
– Господин Докпуллер приглашает вас на службу с тем, чтобы вы нашли средство к продлению его жизни. Других это не касается.
– Разных там погонщиков скота...
– Что?
– Итак, Докпуллер хочет прожить до двухсот лет, а дети пусть умирают! Вот она, ваша наука! Но я молчать не буду! Я разоблачу вас! Я напишу в газеты!
– Что ж, попробуйте! Вы просто не представляете, профессор, что говорите.