Лучше подавать холодным

Аберкромби Джо

О кавалерии, выстроившейся у нее за спиной вдоль наружной крепостной стены Осприи, и говорить не приходилось. Каждый всадник – само благородство по рождению и духу, конские доспехи блещут, шлемы изукрашены скульптурными гребнями, копья наготове – так и рвутся навстречу славе… Картинка из книжки сказок.

Монца сплюнула снова. По ее опыту, который имелся в избытке, этакие чистюли всех ретивей стремились в бой и всех ретивей от него бежали.

Рогонт тем временем возносился все к новым вершинам ораторского искусства.

– Мы стоим на поле битвы!

Где, скажут люди по прошествии лет, сражались герои! Где, скажут они, решилась судьба Стирии! Здесь, друзья мои, здесь, на нашей земле! Возле наших жилищ! Перед древними стенами гордой Осприи!

Ближайшие к Рогонту ряды разразились одобрительными криками. Монца сомневалась, что остальные могли расслышать хоть слово. Сомневалась, что большинство из них могло вообще разглядеть герцога. И что тем, кто видел его, созерцание блестящего пятнышка вдалеке сильно поднимало боевой дух.

– Ваша судьба в ваших руках! – Судьба их находилась некогда в руках Рогонта, и он пустил ее на ветер. Сейчас она была в руках Коски и Фоскара, и предстояло ей, скорей всего, стать кровавой.

– Итак – за свободу! – Или, в лучшем случае, за более привлекательную тиранию.

– За славу! – Славное местечко в иле на дне реки.

Рогонт резко дернул поводья и заставил своего гнедого скакуна взвиться на дыбы, молотя копытами воздух. Эффект несколько подпортили комья дерьма, которым как раз в этот момент случилось вывалиться из конского зада. Затем скакун помчался вдоль стройных рядов пехоты, и каждый отряд, когда герцог подъезжал, приветствовал его ревом и одновременным вскидыванием копий. Зрелище, возможно, и впечатляющее. Но Монца и зрелища такие видела не раз, и плачевные итоги тоже. Хорошая речь – невеликая подмога, когда тебя втрое превосходят числом.

Герцог проволочек рысью подскакал к ней и прочим своим штабным – все тому же скопищу обильных украшениями и скудных опытом вояк, которых она выставила дураками в пурантийской купальне. Приоделись они нынче, правда, все-таки скорей для битвы, чем для парада. К Монце они, разумеется, особого тепла не испытывали. Ей, разумеется, это было безразлично.

– Славная речь, – сказала она. – Если кому нравятся речи.

– Спасибо. – Рогонт, развернув коня, остановился рядом. – Мне нравятся.

– Никогда бы не подумала… Доспехи тоже славные.

– Подарок от юной графини Котарды. – Оба глянули в сторону стайки знатных дам, расположившихся под городской стеной, дабы посмотреть на битву, и восседавших в дамских седлах, нарядных, увешанных драгоценностями, словно тут их поджидала свадьба, а не массовое смертоубийство. Молочно-бледная Котарда в желтом шелковом платье помахала Рогонту. Он без особого энтузиазма ответил тем же. – Мне кажется, ее дядя лелеет замысел нас поженить. Если я переживу сегодняшний день, конечно.

– Страсть юности… Сердце мое пылает.

– Чтобы остудить вашу сентиментальную душу, скажу, что она не в моем вкусе. Мне нравятся женщины с некоторой… перчинкой. Доспехи, тем не менее, хороши. Наблюдатель со стороны может,

пожалуй, даже принять меня за героя.

– Хм. «Отчаяние выпекает героев из самого негодного теста», писал Фаранс.

Рогонт испустил тяжкий вздох.

– Тесту для этой буханки не хватит времени подняться.

– Я думала, это всего лишь непристойные слухи, будто у вас что-то не поднимается… – Одна из дам, окружавших Котарду, одетая несколько проще, чем другие, элегантная, с длинной шеей, показалась Монце смутно знакомой. Дама эта повернула к ним с герцогом голову, потом – коня, и начала спускаться по травянистому склону. И тут Монца ее узнала и вздрогнула. – Какого черта она здесь делает?

– Карлотта дан Эйдер? Вы знакомы?

– Да. – Если удар кулаком в лицо можно счесть знакомством.

– Она – мой старый… друг. – Последнее слово Рогонт произнес так, что стало ясно – имеется в виду нечто большее. – Приехала ко мне просить защиты, поскольку ей угрожает опасность. При каких обстоятельствах я мог бы ей отказать?

– Будь она безобразна?..

Рогонт пожал плечами. Доспехи тихонько звякнули.

– Я столь же поверхностен, как любой другой мужчина, признаю без утайки.

– Поверхностней, ваша светлость, намного. – Эйдер, подъехав к ним, грациозно склонила голову. – Кого я вижу? Палач Каприле!.. Я думала, вы всего лишь воровка, шантажистка, убийца невинных и рьяная поклонница кровосмесительства. А вы, похоже, еще и воин?

– Карлотта дан Эйдер, какой сюрприз! Я думала, здесь поле битвы, но откуда-то вдруг потянуло борделем. Так где же мы?

Эйдер, подняв бровь, глянула на выстроившиеся полки.

– Судя по количеству мечей, я бы предположила… первое. Но вам лучше знать. Смотрю, вы одинаково удобно себя чувствуете и в солдатском снаряжении, и в одежде шлюхи.

– Странно, не правда ли? Я ношу одежду шлюхи, а вы занимаетесь ее ремеслом.

– Может, мне заняться вместо этого убийством детей?

– Хватит, умоляю! – рявкнул Рогонт. – Неужели я обречен на общество пикирующихся женщин? Вы забыли, что мне предстоит безнадежное сражение? Осталось только, чтобы эта неуловимая дьяволица Ишри выскочила сейчас из задницы моего собственного коня, и втроем вы уж точно меня прикончите до начала битвы!.. Тетя Сефелина была такая же, все старалась доказать, что умнее всех присутствующих! Если ваша единственная цель – переговорить друг друга, займитесь этим за городскими стенами. Дайте мне спокойно подготовиться к гибели.

Эйдер наклонила голову.

– Ваша светлость, менее всего я хочу быть назойливой. Собиралась только пожелать вам удачи.

– Сразиться заодно не желаете? – съязвила Монца.

– О, сражаться можно по-разному, Меркатто, не обязательно проливая кровь. – Эйдер наклонилась с седла и прошипела: – Вы об этом еще узнаете!

Тут кто-то пронзительно вскрикнул:

– Ваша светлость!

Штабные зашумели, кони под ними заволновались. Один из офицеров указал на холмы в дальнем конце долины, по ту сторону реки.