Лучше подавать холодным
Шрифт:
Остальные неслись вперед, где огибая павших, где топча их лошадьми.
Монца обнаружила, что успела прикусить язык. Когда – неведомо. Она сплюнула кровь, снова пришпорила коня. Скривила губы.
Прошептала – надо было нам держаться фермерства.
Строй талинцев стремительно приближался.
Откуда в каждом сражении берется пылкое дурачье, Трясучка не понимал. Но без охотников покрасоваться дело никогда не обходится. Здешние направили коней прямехонько на белый флаг, в самую гущу копий на острие клина. Скакавшая впереди лошадь сбавила перед ними ход, взвилась на дыбы, так что
Конники поумнее разошлись в стороны, обтекая клин, как река скалу, и атаковали с флангов, где копий было поменьше. Талинцы заметались с криками, пихая друг друга, без толку размахивая оружием, норовя оказаться где угодно, только не в передних рядах.
Монца пошла слева, Трясучка неотступно следом. Двое конников впереди скакнули через головы первого ряда внутрь клина, принялись орудовать мечами и булавами. Остальные обрушились на метавшихся с краю солдат, сминая их, топча, пробиваясь сквозь них к реке. Монца на скаку срубила одного и через миг тоже оказалась в гуще схватки. Получила удар копьем в нагрудную пластину и едва не вылетела из седла.
Трясучке вспомнились слова Черного Доу – убить человека удобней всего в бою, и вдвойне удобней, когда он на твоей стороне. Он пришпорил коня, догнал Монцу и, поднявшись в стременах, занес топор высоко у нее над головой. Лицо исказила гримаса ярости. И он с ревом опустил его… на голову копейщику, который ее ударил. Тот рухнул, и Трясучка, заново занося топор, угодил в чей-то щит, пробил в нем огромную дыру и опрокинул державшего его солдата под копыта топтавшейся рядом лошади. Может, это был солдат Рогонта, но не время было разбираться, кто есть кто.
Убить всех, кто не верхом. Убить и тех, кто верхом, коли встанут на пути.
Убить всех.
Он испустил боевой клич, тот самый, что звучал под стенами Адуи, когда удалось отпугнуть гурков одними только криками. Пронзительный, оглушающий рев, пусть даже голос у него был сорван сейчас и хрипел. И принялся наносить удары направо и налево, почти не видя, куда, лязгая топором по доспехам, с глухим чавканьем вонзая его в плоть. Крик, стоны, визг…
– Умрите! Умрите! Вернитесь в грязь, твари!
Все звуки слились в единый бессмысленный грохочущий рев. Вокруг бушевало море машущих клинков, вздымающихся щитов, сверкающего металла, дробящихся костей, брызжущей крови, яростных и испуганных лиц. А Трясучка рубил и рубил наотмашь, как обезумевший мясник коровью тушу.
С огнем в груди, под палящими лучами солнца, в поту с головы до ног он вслед за остальными стремился вперед, и только вперед, к воде, оставляя за собой кровавую тропу из покалеченных тел, мертвых людей и лошадей. Свалка вдруг расступилась, солдаты бросились врассыпную перед ним. Трясучка пришпорил коня, догнал двоих, прыгнувших с берега в реку. Одного рубанул между плеч, второго на отмахе в шею. Оба рухнули в воду.
Повсюду вокруг оказались конники, спускавшиеся к броду, вздымая сверкающие фонтаны брызг. Трясучка заметил мельком Монцу, которая по-прежнему была впереди, понукая коня зайти поглубже в воду. Увидел блеск ее взлетевшего и упавшего меча. Атака захлебывалась. Среди отмелей
Кто-то вдруг с силой обхватил Трясучку поперек живота – он аж крякнул – и потащил назад. Куртка с треском порвалась. Затем чья-то рука, протянувшаяся сзади, впилась пальцами в израненную сторону его лица и начала царапать ногтями мертвый глаз. Трясучка взревел, принялся брыкаться и извиваться, пытаясь разомкнуть прижатые к телу руки, но не преуспел. Выронил щит, после чего его стащили-таки с лошади, и он оказался в воде. Вырвался, перекатился, встал на колени.
Увидел рядом молоденького паренька в кожаной куртке, с упавшими на лицо мокрыми волосами. Тот таращился на какой-то предмет у себя в руке – плоский и блестящий, похожий на глаз. Эмаль, которая мгновением раньше украшала лицо Трясучки. Потом парнишка вскинул взгляд. Они уставились друг на друга. В следующий миг Трясучка, уловив рядом движение, нырнул в сторону. Мимо головы просвистел, всколыхнув ветром волосы, его собственный щит. Выпрямляясь, Трясучка замахнулся топором, рубанул нападавшего по ребрам. Брызнула кровь, солдат взвыл, скорчился, зашатался и с плеском рухнул в воду.
Мальчишка тем временем ринулся на Трясучку с ножом. Тот, кое-как извернувшись, успел поймать его за руку. Они сцепились и покатились по мелководью, рыча, царапаясь и отплевываясь от воды друг другу в лицо. Нож резанул Трясучке плечо, но он был гораздо больше и гораздо сильней и навалился, в конце концов, на мальчишку сверху. Пропустил рукоять топора сквозь кулак, взялся за обух. Мальчишка вцепился ему в запястье свободной рукой, но сил остановить Трясучку у него не было. Тот, стиснув зубы, выкручивая руку так и эдак, приставил все же лезвие к его горлу.
– Нет, – просипел мальчишка.
Говорить «нет» следовало до битвы… Трясучка надавил всем весом, постанывая от натуги. Глаза у паренька вытаращились, когда металл стал медленно врезаться в плоть. Затем вошел глубже, расширяя рану. Кровь брызнула струйками на руку Трясучки, на куртку, в воду. Течение понесло ее прочь. Парнишка разинул рот, подергался несколько мгновений и обмяк, уставившись в небо.
Трясучка, пошатываясь, поднялся на ноги. Лохмотья, оставшиеся от куртки, тяжелые от воды и крови, мешали двигаться, и он сорвал их с себя, прихватив заодно нечаянно часть волос на груди – так задубела рука, намертво сжимавшая щит. Огляделся, щурясь от беспощадного солнца. Кругом в искрящейся реке по-прежнему сражались пешие и конные. Трясучка нагнулся, выдернул топор из горла мальчишки. Оплетенная кожей рукоять легла в ладонь, как ключ в замок.
Затем он зашлепал по воде, высматривая новых врагов. Высматривая Меркатто.
Чудесный прилив сил, дарованный атакой, отхлынул быстро. Горло у нее саднило от крика, ноги болели от стискивания конских боков. Правая рука, державшая поводья, превратилась в сплошной сгусток боли, левая ныла от пальцев до плеча. В висках стучала кровь. Монца развернула коня. Где запад, где восток?.. Впрочем, вряд ли это имело сейчас значение.
«У войны, – писал Вертурио, – нет четких граней».