Лучше умереть!
Шрифт:
— Что вам угодно? — сухо, напустив на себя самый строгий вид, спросил он.
— Господин Поль Арман здесь живет?
— Здесь.
— Я могу с ним сейчас увидеться?
— В семь утра? — с изумлением воскликнул привратник.
— Да, я понимаю, время сейчас не слишком подходящее, но речь идет о деле, не терпящем отлагательств, милейший, и крайне важном. Господин Арман знает меня… и будет рад встретиться.
— Он сейчас на заводе… В шесть утра уехал.
— А когда вернется?
— Не знаю. Может быть, к полудню, а может быть — только вечером. Если
— А где он находится?
— В Курбвуа, в самом конце города в Нейи. Туда трамвай ходит.
Спустя час Овид вышел из трамвая и направился к Сене.
Здесь было весьма оживленно.
Он вскоре подошел к высокой двери, над которой на фронтоне здания красовались большие медные буквы:
ПОЛЬ АРМАН
МАШИНОСТРОИТЕЛЬНЫЙ ЗАВОД
Овид направился к небольшой дверке рядом с надписью «вход» и позвонил; как и на улице Мурильо, ему открыл привратник.
— Могу я видеть господина Армана?
— Вы насчет работы?
— Нет. По личному делу, и мне нужен именно господин Арман.
— Пройдите в контору — вон туда, налево. Там и спросите.
Овид пошел в указанном направлении. Одноэтажное, крытое черепицей помещение тянулось метров на сто в длину; на дверях висели таблички: « Чертежные мастерские», « Касса», « Главный инженер», « Директор» и т.д.
«Вот здесь он, надо полагать, и сидит, — решил Овид, прочитав последнюю надпись. — Ну, живо вперед! По-моему, я не ошибся, представляя себе, какое у него сейчас будет личико! Обхохочешься!»
Рассыльный, увидев, что он собирается открыть дверь, поспешно к нему подошел:
— Вы уверены, что вам нужно именно к господину Ар-ману?
— Да, сударь. Я по личному делу и хочу поговорить с самим господином Арманом.
— В таком случае, вам придется подождать. Господин Арман сейчас совещается с главным инженером.
— Я подожду.
Овид с праздным видом уселся на стул. Поль Арман, запершись в кабинете с Люсьеном Лабру, обсуждал с ним возможности усовершенствования новой машины: проведенные утром испытания показали, что работает она пока еще не на должном уровне. Совещание длилось больше часа. Соливо тем временем тщательно обдумал все детали предстоящей встречи.
Наконец в приемной раздался резкий звонок. Служащий быстро встал и направился к дверям кабинета.
— Это ваш хозяин звонил? — спросил Соливо.
— Да, сударь.
— Пожалуйста, передайте, что к нему тут пришли по личному делу.
— Ваше имя, сударь?
— Это ни к чему… Господин Арман не знает меня.
Несколько минут спустя служащий вышел из кабинета, жестом пригласив посетителя.
Овид вошел, прикрыл за собой дверь. Поль Арман стоял к нему спиной; он закрывал сейф в простенке между окнами. Услышав шаги, он обернулся; увидев, что посреди кабинета, расставив
— Здравствуй, братец!… Как делишки? — произнес дижонец с улыбкой, свидетельствовавшей о том, что именно такого приема он и ожидал.
— Ты! — воскликнул Жак Гаро. — Ты здесь!
— Да, братец: я лично, собственной персоной… Но что же это! Скажите на милость, видок-то у тебя какой-то ошарашенный!… Как будто ты и не рад… Такой неласковый прием вряд ли делает тебе честь: мы ведь как-никак родственники!
Поль Арман затрясся, как в лихорадке. Его охватил ужас. Появление этого человека в Париже казалось ему предвестием грядущей катастрофы, полного краха. Тем не менее через пару секунд ему удалось обуздать свои эмоции; шагнув к Овиду, он протянул руку.
— Почему ты вернулся во Францию?
— Потому что не мог больше оставаться там.
— Что тебе здесь нужно?
— Черт возьми, на работу к тебе наняться хочу!
— Значит, в письме была правда?… Я оставил тебе процветающее предприятие…
— А оно с удивительной скоростью захирело и больше мне не принадлежит. Что поделаешь, друг мой, — сказал Овид, усаживаясь на стул, не обладаю я, как ты, качествами, что необходимы в таком грандиозном деле. Не по зубам оно мне оказалось.
— К тому же ты продолжал играть в карты…
— К тому же, как ты верно заметил, я продолжал играть в карты… Гадкая, надо сказать, привычка.
— И она заставила тебя в несколько месяцев пустить на ветер огромные деньги!
— Совершенно верно. Мне все время не везло, просто невероятно! И не стоит упрекать меня в этом: упреками потерянных денег не вернешь. Когда я уезжал из Нью-Йорка, денег у меня было в обрез, как раз на то, чтобы добраться сюда вторым классом. Так что в настоящий момент имею лишь двадцать су в кармане, да ту одежду, что сейчас на мне. Гол, как говорят, как сокол; но меня это не слишком смущает. Бояться мне нечего. Пусть я беден, зато ты богат. Ты ведь только что такой завод отгрохал, это чуть ли не всему миру известно. Цеха у тебя просто великолепные. И огромный штат сотрудников — здесь, как и в Америке, найдется ведь местечко и твоему так любящему тебя и горячо тобой любимому братцу!…
— Местечко, тебе, здесь… на моем заводе!… — произнес Поль, содрогнувшись, — это невозможно!
— Почему вдруг? — поинтересовался Овид; голос его звучал уже почти угрожающе.
Лже-Арман умолк в нерешительности. Не мог же он сказать: «Потому что здесь работает сын убитого мною человека, и если вы будете с ним ежедневно общаться, рано или поздно ты, забывшись, ляпнешь что-нибудь такое, что он обо всем догадается».
— Так почему? — повторил Овид.
— Потому что не хочу… К тому же я тебе ничего уже не должен. Там, в Америке, я, кажется, удовлетворил все твои запросы. Вручил тебе целое состояние. Разве я виноват, что ты не сумел сохранить его? Разорился, так на себя и пеняй!