Лучшее время
Шрифт:
Когда все уже обменялись дежурными бутылками, коробками конфет, свечками, книжками и неликвидом магазина «Приколись и делай ноги», из-под ёлки вылез Макс:
– Так, а для хозяина сей гостеприимной норы у меня есть особенный презент!
Я, уже получавший от Максима именную бейсбольную биту, тапки с рогатыми головами оленей, самопальный абсент и коробку на сто презервативов, не на шутку насторожился.
– Я уже вижу что-то красно-белое!
– Извини, цвета не наши! Но ты за него поддавливаешь, я знаю! Из-за Шкртела 3 , –
3
Мартин Шкртел, словацкий футболист «Ливерпуля», до 2008 года – игрок «Зенита»
Я развернул шарф. Белым по красному шла надпись «You’ll never walk alone» 4 .
– Мы с тобой, Латыш. Мы с тобой всегда, – обняв меня за плечи, вполголоса прокомментировал Максим. – Гулять в нем по улице не обязательно, но ты хотя бы просто повесь на стенку и читай иногда, что тут написано.
***
Я засыпал и просыпался, выходил пускать фейерверки, садился с друзьями за стол, мыл посуду, играл в карты и «мафию», готовил закусь, спасал от гостей кота и даже играл им на гитаре, не задумываясь, как это звучит. О чем-то спорил, пил, смеялся… потом снова приходил сон.
4
Гимн клуба «Ливерпуль». Соответствует строке из гимна «Зенита» – «Ты не будешь один никогда»
Между двумя пробуждениями друзья разошлись, и когда я в очередной раз открыл глаза, в квартире я был один. Провожал ли я их, помнил ли, как они уходили? За окном всё это время бушевала метель, и сейчас с улицы доносился тихий тоскливый вой. На фоне мутного от снега окна чернел, сонно мигая огоньками, островерхий силуэт ёлки. Навскидку было то ли 11 утра, то ли часа 4 вечера – день снежный, тёмный, не определишь времени. Я перевернулся на живот, нежно обнял подушку…
– Виталик, не засыпай, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить.
Меня будто кольнули иголкой в спинной мозг, я дернулся и подскочил на постели. Комната была пуста. Я не сразу в это поверил. Тот же гаснущий день в прорехе между шторами, серовато-голубой свет, постпраздничная разруха и тёмная ёлка. Мне было немного не по себе: я поднялся и обошёл всю квартиру, чтобы убедиться в своем одиночестве. Настин голос больше не тревожил меня. Или это была не Настя?
Я нашёл свои штаны, закинул постель одеялом, включил ящик на какой-то глупый новогодний концерт. Заглянул в холодильник. На полках выстроились бутылки растительного масла и кетчупа, пакеты с майонезом и сливками, банки с соусами и даже фляжка с манговым сиропом – и ничего из того, что можно было бы всем этим заправить.
Вылезать за продуктами было лень, и я решил заказать пиццу (судя по горе плоских коробок, сваленных рядом с мусорным ведром – не первую). Ну да – сегодня уже третье января.
…Машина медленно тащилась по наезженной темной колее, сквозь унылый мелкокалиберный снегопад. Водитель попытался свернуть во двор, наехал на сугроб, снова сдал назад и со второй попытки вполз в подворотню. Я, особо не спеша, прошёл через всю квартиру
Я нажал кнопку на домофоне, налил воды в чайник и включил его, и распахнул дверь на лестницу как раз, когда Димка вскарабкался на мой четвертый.
– Привет! Ты что, водить разучился или уже накатил утром?
– О-па, Латыш! С наступившим! Да, погода дрянь…
– Проходи, раздели со мною завтрак. Сам-то ешь то, что развозишь?
– Ваще полдник у нормальных людей! А ты думал? Отгрызаю от каждой пиццы по куску, а потом склеиваю её сыром.
– Падай. Пиццееды подождут.
– Спасибо. А ты у меня сегодня последний на доставке. Так что с удовольствием.
– …Да не только сейчас. Блин, как сказать-то? Вот раньше все куда-то стремились, ДнепроГЭСы всякие возводили, пятилетки за три года выполняли, и не для себя, а ради какого-то будущего, далекого, даже не своего! А сейчас как-то стухли, расселись по офисам и успокоились.
– Ты не жил в те времена, – деликатно напомнил я, с усилием проглотив вставшую поперек горла от таких новостей пиццу. – Может, все немножко не так было.
– Да какая, к черту, разница, как было! Главное – красивая легенда живет! Я хочу, чтоб про меня потом тоже была красивая легенда, типа – он стремился, боролся, добивался! А не развозил пиццу, лазал с дружками, работал-работал-работал и сдох!
– Ну, ты подыхать-то не торопись под грузом пиццы, а попробуй для начала записаться куда-нибудь на БАМ – может, там ещё кто ковыряется?
– Не, я на БАМ не хочу. Я просто хочу иметь стремления, но не такие, чтобы типа на квартиру заработать или кем-то стать, а…
– Общественно-полезные.
– Да.
– Хочешь воспламениться какой-нибудь светлой идеей?
– Да, но те идеи, что пока подкидывают, мне не нравятся. Они недостаточно светлые. У них жирная, тёмная тень. А ты? Неужели у тебя никогда не возникает желания что-то сделать для мира?
Я стал вспоминать. Вспомнил, как пару раз помогал рисовать баннеры для перформанса на «вираже», и как один раз сажал деревья на субботнике. Больше память ничего не подсказывала, а на попытки найти в прошлом что-то вроде идеи штурмовать космос или изобрести лекарство от рака вообще отозвалась обиженным молчанием.
– Нет, идею я тебе не подскажу. Хотя, знаешь что? Ты её придумай сам и сам воплоти. Это лучше, чем какая-нибудь многолетняя и многомиллиардная стройка, которая потеряет смысл прежде, чем закончится.
– Нет, не лучше. Я хочу участвовать в чем-то большом и важном. Чувствовать себя его частью. Частью чего-то, что я бы никогда не осилил один. Понимаешь? В смысле, понимаешь, в чем кайф?
– Не понимаю. Я бы чувствовал себя винтиком, гайкой, шайбой…
– По твоему мнению, это плохо, когда речь идет о чем-то грандиозном?
Я улыбнулся:
– Мое мнение обычно никому не нравится.
– Вот от этого-то мне и грустно. Правильно говорят, что сейчас люди разобщены. А все потому, что все стали настолько сложные, что тусят сами по себе, и нет никакого единства.