Лучшие уходят первыми
Шрифт:
– Кто – придурок?
– Наш сантехник Эдик.
– Тащите чемодан сюда!
В том, как он это сказал, чувствовался настоящий мужской характер. И в его взгляде… Определенно в нем было то, что роднило капитана с Майклом Винчестером!
Глава 11
Регина
Одышливый старик, охая и спотыкаясь, привел капитана Алексеева в небольшой полутемный зрительный зал с подиумом в центре, на который отвесно падал яркий свет шести софитов.
– Вон они сидят, Регина Павловна, – сказал он махнув рукой. – В первом ряду, с Чертушкой.
В
– Ты, Машка, смотри, если опять будешь строить глазки своему паршивому кобелю, вышвырну к чертовой матери. А его на порог больше не пущу. Усекла? И двигайся живее, плечи разверни, головку навскидку! Пошла! Стоп! – заорала она через секунду. – Да что с тобой сегодня? Ползешь, как брюхатая муха!
– Мне туфель пятку натер, – пробурчала девушка.
– Потерпишь. Мы, бабы, все стерпим. Давай еще раз! Ну! Игорек, как тебе?
Негр перевел взгляд на женщину, склонил голову к плечу, выпятил толстые губы, поскреб под мышкой, подумал и изрек:
– Цвет! Я бы усилил лиловую ноту. И покороче с боков…
– Извините, – произнес Федор.
Женщина и негр повернулись на звук его голоса. Регина, а это была именно она, готовясь обругать, а негр, приподняв бровь и улыбаясь, как старому знакомому.
– Ну! – рявкнула Регина, выжидательно глядя на капитана.
– Капитан Алексеев, – представился тот. – Заречный райотдел.
Негр в восхищении закатил глаза и выдвинул нижнюю челюсть. Модельки подошли ближе, раскатав губы.
– На предмет? – спросила Регина, буравя капитана хмурым взглядом.
– Регина Павловна, – сказал Федор внушительно, – где мы можем поговорить?
– Ладно, – сказала она, тяжело поднимаясь. – Пошли, капитан. Игорек, останешься за главного. Потом обсудим. И смотри, построже с ними! – Она двинулась из зала, нимало не заботясь о госте.
В коридоре Регина обернулась к капитану и пробасила по-свойски, как будто знала его с детства:
– Идем ко мне!
Она достала из сумки сигареты и, вопросительно взглянув, протянула ему.
– Я не курю, – сказал Федор скучно.
Регина щелкнула зажигалкой, затянулась, выпустила дым.
– Ну и молодец, – сказала она хрипло, глядя в глаза капитану нахальными желтыми зенками. – Здоровеньким помрешь. Выпить хочешь?
– На работе не употребляем.
Федор от души забавлялся ситуацией. У него имелось чувство юмора, и Регина ему, пожалуй, понравилась. Она не притворялась, не играла, в ней чувствовалась первозданная хамка. И была она, как показалось Федору, изрядно под мухой.
– Да ладно! – махнула рукой Регина, развернулась и поперла по коридору как танк. За ней тянулся шлейф сигаретного дыма и мрачных удушливых духов.
Она отворила
– Входи, капитан, будь как дома.
Регина уселась за письменный стол, не выпуская сигареты изо рта, достала литровую бутыль «Johnnie Walker» и два стакана. Плеснула на дно, уставилась в упор на капитана:
– Давай за упокой души Людмилы Герасимовой. Поехали! Первая колом, вторая соколом! Отказа не принимаю. – Она опрокинула содержимое стакана в рот, не поморщившись, утерлась рукой. – Не хочешь? Ну и черт с тобой! Я ж знаю, зачем ты пришел. Учти, у меня железное алиби. А потом, если бы я решилась убить, то не Людку, а Витьку-кобеля. Из-за таких, как Витька, не убивают! Он же дурак! А дураков, как ты знаешь, и в церкви бьют. Вот ты скажи, что она в нем нашла? Умная баба, с характером, передачи хорошие делала, бабки зарабатывала. На хрен ей Чумаров? – Регина вопросительно смотрела на Федора, и тот в ответ пожал плечами. – Я терплю, потому что куда денешься? – продолжала женщина, выпуская к потолку струю дыма. – Пятнадцать лет скованные одной цепью, хоть и остохерел до обморока, но никуда не денешься, свой, родной… А ей зачем? Только не говорите мне, что тут любовь! А то со смеху подохну!
– Вы были с ней знакомы?
– Пересекались на тусовках. Чумаров делал вид, что у них деловые отношения, а я знала про их роман если не с первого дня, так со второго точно. А он старается, щечки надувает, на «вы» ее называет, из шкуры лезет, чтобы я поверила, значит, что у них ни-ни, а только одна работа и производство на уме. Цирк, да и только!
– И нигде вы с Герасимовой больше не встречались?
Он видел, что Регина колеблется.
– Две недели назад она пригласила меня в греческий ресторан и за столом открытым текстом выдала… в том смысле, что у них все слажено, имеется только одно препятствие – я, и желательно, чтобы это препятствие самоустранилось.
– А вы?
– А я спросила, почему Витя сам не пришел, а ее прислал. Она сказала, что никто ее не присылал, она сама. Виктор, мол, ничего не знает, он человек тонкий, мягкий, сам ни за что не отважился бы, очень мучается, и она решила взять быка за рога. – Регина замолчала. Лицо у нее стало старым и, как показалось капитану, посерело на глазах. – Красивая была баба, эта Герасимова. Мне до нее далеко. Я все о себе знаю, ты не думай, капитан. Но не комплексую, потому что понимаю – кроме красоты должна быть голова. И никто не знает, что важнее. У нее, правда, было и то и другое. Бог не обидел. Ну так вот, сидела я, слушала ее и думала, что из-за такого говнюка, как Витя, две нормальные бабы готовы сожрать друг друга без соли. Бедные мы, бедные, думаю, даже такому рады, лишь бы не одной куковать…
Она затянулась новой сигаретой, выпустила клуб сизого вонючего дыма, насмешливо уставилась на капитана.
– Чем закончился ваш разговор? – Федору с трудом удавалось сохранить строгую мину. Регина была, что называется, бой-баба. Неспроста Чумаров боится ее как огня. Завести роман, имея такую половину, – для этого, знаете ли, требуется известное гражданское мужество.
Где-то внутри тем не менее у Федора сидело чувство, что Регина ерничает, валяет ваньку. Ее обращение на «ты», полуприличные словечки, излишняя откровенность…