Луна 84

Ханипаев Ислам

Разум понемногу начинает плыть. Мысли перестают собираться в единое целое. Сколько ему так лежать? Доктор сказал что-то про завтра, но когда оно наступит, если время здесь не имеет особого значения? Сколько вообще часов длится день на спутнике? Или они придерживаются земной системы? Остается ждать. Нет, лучше уж тут, чем там, среди зверей, готовых его растерзать. Стоун знал, что не готов к суровым тюремным будням, но это совсем другое: первый день — закованный во мраке, затем день «знакомства», точнее — посвящения, и как результат — пять дней без сознания. Тяжелая неделька. Определенно не то, к чему он себя готовил, но в ближайшем будущем позитивных

изменений ожидать не стоит. Нужно смириться — это новый мир, новая жизнь. Пора забыть о Земле.

Через полчаса веки тяжелеют. Стоун знает, что его ждет, когда он отключится. В теории процесс расщепления может привести к остановке сердца или просто превратить человека в овоща. Лучше уж первое. Вероятность в любом случае мала, тем более что он не так плотно сидел на синтетике, но готовиться нужно ко всему. Сейчас самое главное — продержаться в сознании как можно дольше. Он внимательно осматривает лекарства на столе, пытается сфокусировать взгляд, прочитать названия на капсулах, затем посчитать капли вещества, которое в теории должно помочь легче перенести ломку.

На Земле Стоун прекрасно справлялся со сном. Точнее — с тем, чтобы не спать в течение нескольких дней. Иногда с помощью энергетиков и стимуляторов, иногда сам по себе — стандартная жизнь хакера. Поэтому он быстро заподозрил, что с ним что-то не так. Буквально волнами утягивает на глубину. Доктор ничего не говорил о снотворном, но ожидать этого стоило. Кроме того, подозрительная голубая жижа тоже могла иметь подобный эффект. Стоун проваливается в сон несколько раз, а затем мгновенно приходит в себя. Пытается тряхнуть головой, но боль в шее не дает совершать резкие движения. Глаза закрываются и открываются вновь. Фокус теряется. Освещение и приборы плывут.

Перебои с электричеством заставляют Стоуна проснуться. Лампа над головой то ослепляет светом, то отключается. Одеяло было бы очень кстати. В палате холодно, будто включен кондиционер, а одежда мокрая настолько, что можно выжимать. Он замечает свое учащенное дыхание, словно проснулся от кошмара. Его знобит. Гребаное расщепление. Больше нет сил бороться. Попытается уснуть. Теперь уже без шансов. Выдернуть бы чертову лампу вместе с проводами и затолкать в зад начальнику Брауну. Это явно его проделки… Больной ублюдок найдет любую возможность для пыток. Лицо в поту. Руки сжаты в кулаки. Стоун закрывает глаза, пытаясь сконцентрироваться на своем дыхании. Как там было? Четыре секунды на вдох, три на выдох? Дыши. Дыши. Опять чешется нос…

— Почесать?

Стоун открывает глаза. Она стоит прямо перед ним, согнув ногу в колене и прижав стопу к стене. С интересом разглядывает больного теми же огненными глазами.

Прекрасно. Главный признак расщепления, но, как он заметил доктору, ему не впервой. Галлюцинациями его не удивишь, хотя все же появление именно ее Стоуна слегка озадачило.

— Хм? — уточняет она, едва подавшись вперед.

Есть у них с лампой что-то общее: они обе обжигают. Одна — светом, другая — глазами. Затем он вспоминает, через что заставил пройти эту девушку. Не эту конкретно, а ту, настоящую. Секунду он думает, что надо бы принести извинения за случившееся, просто на всякий случай. Невинная девушка получила разряд тока из-за того, что первой попалась ему на глаза, и теперь явилась мстить одним только взглядом. Проклятые медикаменты. Когда эта лампа перестанет мерцать? Стоун мечтает умыть лицо в холодной воде.

Девчонка все еще разглядывает его, не двигаясь с места. Слишком уж долго для галлюцинации. Без

резких появлений, без кошмаров, к которым он привык. Пора бы ей исчезнуть, раствориться, сгинуть туда, откуда пришла. Лампа в один момент останавливается. Отлично, но было бы неплохо и девушке пропасть. Оба некоторое время молчат. Стоун пытается не обращать на нее внимания, но все же периодически поглядывает, объясняя себе, что лишь следит за ее передвижениями, которых, впрочем, нет. Когда эта неловкая тишина становится нестерпимой, он смотрит на нее открыто. Девушка по-птичьи склоняет голову набок, и терпение Стоуна иссякает окончательно.

— Эй, что тебе нужно?

— Меня зовут Луна, — отвечает она, выпрямляя голову.

— Тебе не пора исчезнуть или, не знаю, чем-нибудь заняться? Я не могу уснуть.

— А хочешь?

— Да. То есть нет.

— Не хочешь спать — не спи, — пожимает она плечами.

— Меня накачали чем-то. Я не думаю, что у меня есть выбор. Если буду сопротивляться, будет только хуже.

Она молчит. Разглядывает его прикованные к койке руки, затем опять его, будто соображая, для чего его приковали.

— Ты опасен? — наконец спрашивает она, кивнув на кандалы.

— Я… — Он хочет ответить, что, в общем-то, безобиден, но, с другой стороны, какому парню не хочется, чтобы девушки считали его опасным? — Думаю, это для моего же блага. Могу себе навредить. Ну, так считает ваш доктор.

— «Могу… себе… навредить…» — повторяет она медленно.

— Да.

— Тебя хорошенько помяли, — констатирует она.

— Их было много, — зачем-то говорит он, прекрасно понимая, что каждый по отдельности из этой толпы сделал бы с ним то же самое. — Так что тебе нужно?

Во взгляде проскальзывает неподдельный интерес к заключенному. Нет, не просто интерес, а вожделение — и от этого Стоуну не по себе. Разум начинает играть с ним в необычные игры. Все лучше, чем ломка и психотропный трип.

— Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Девушка отталкивается ногой от стенки и медленно, по-кошачьи крадется к нему. Да, она соблазнительна, но взгляд совсем дикий. Луна уже стоит рядом. Стоун пытается отодвинуться назад. Кандалы на руках, дребезжа, его останавливают. Нервно ухмыляясь, он ищет в ее лице какую-то поддержку и не получает. Она словно тоже ищет что-то в его глазах. Кладет пальцы с длинными черными ногтями на спинку рядом с его ногами. Плавно забирается на койку. Он чувствует, как прогибается матрас под ее весом, и слышит протяжный скрип. Это уже слишком реально для фантазии. Как она сюда проникла? Стоун смотрит ей за спину — на единственную дверь, откуда она могла войти. Дверь закрыта, а Луна тем временем уже возвышается над ним. Он слышит ее размеренное дыхание.

— Меня зовут Дэниел… Стоун.

Она молча продолжает изучать его. Стоун дергается. Слышится лязг цепей. Она охотница, а он — обездвиженная жертва. «Ну ладно! Ладно!» — думает он. Долой все ограничения. Она слишком соблазнительна. Стоун пытается протянуть к ней руки, но проклятые оковы… Девушка качает головой в ответ на неудачную попытку и, разочарованно глянув на удерживающие его браслеты, высвобождает его щелчком пальцев. Стоун, удивленный этим фокусом, в ту же секунду вырывается из-под нее и прижимается спиной к стенке. Она и не думает останавливаться. Напирает дальше. На ее лице вырисовывается улыбка. Эти игры в кошки-мышки ее забавляют. Бежать некуда. Луна все ближе. Она смотрит на его губы. Стоун понимает намек и подается вперед, но она в последний момент останавливается.