Лунный воин
Шрифт:
– Что-то у тебя в каждой истории кто-нибудь удаляется в горы, – заметил Ким. – Для нас место еще осталось?
– А женщины-бессмертные бывают? – спросила Солле.
– Нет, – отрезал Рей. – Женщина – существо примитивное, несовершенное, не способное воспарить духом к высям.
– А как же монахини?
– Монахиня – та же проститутка. Только бритая, грязная и вороватая.
– И лицемерка в придачу, – добавил Ким.
– Но бывают же и добродетельные монахини! – не сдавалась Солле.
– Ну, не знаю, лично я таких не встречал. Такое слабое существо, как женщина, без направляющей
– Слушай, – перебил друга Ким, – а ведь была же одна… как ее… Ты мне сам рассказывал – которая чего-то съела…
– Дева Хве? Ну да, была, – неохотно признал Рей. – Известен один-единственный случай, когда женщина – точнее, дева – вошла в число Истинных Бессмертных. История эта старинная и неправдоподобная, ибо дева эта стала бессмертной, не приложив к тому никаких усилий, а только волей случая. Хоть мудрецы и нашли этому случаю сотни логических, философских и даже медицинских объяснений, обосновав, почему именно девственница смогла достичь бессмертия, однако лично мне крайне сомнительно…
– Ты лучше саму историю расскажи! – потребовала Солле.
За соседним столом торговка священными жабами шумно чавкала, расправляясь с жирным супом. Рей глянул на старуху с отвращением, уселся к ней спиной и начал:
– Давным-давно, в одной купеческой семье, в нашей, кстати, провинции – правда, тогда это было независимое царство Сондже, – жила юная девица. Звали ее Хве, что означает «покорная родителям». Легенды наделяют ее всеми мыслимыми и немыслимыми добродетелями. Но, по правде говоря, она решительно ничем не отличалась от других девушек своего возраста. Однажды Хве прогуливалась в саду, и вдруг ее окликнул из-за забора какой-то оборванный старичок.
– Прекрасная девица! – сказал он. – Что-то мне яблочка захотелось! Не угостишь бедного странника?
Хве была, вероятно, не очень хорошо воспитана – она не только заговорила с чужим мужчиной, но и перебросила ему яблоко через ограду. Странник поблагодарил ее и сказал:
– Я бы хотел отдариться. Вот, кстати, есть у меня такой фрукт, какого ты никогда в жизни не едала. Хочешь попробовать?
– Хочу! – обрадовалась легкомысленная девица.
И тогда странник бросил ей таинственный плод. Как он выглядел, никто не знает, поскольку Хве немедленно его съела вместе с косточками, настолько он был вкусен. На этом странник простился с девицей, вышел на большую дорогу и исчез.
А с купеческой дочкой с того дня стали происходить вещи непонятные и устрашающие. Прежде всего она вовсе перестала есть и пить. Перепуганные родители предлагали ей самые изысканные блюда, она с улыбкой утверждала, что не голодна. Вызвали докторов, но и они ничего не посоветовали путного. Шли дни, месяцы складывались в годы, а девица Хве ничего не ела и не пила, но при этом красота ее все расцветала, румянец не сходил со щек, глаза блестели, алые губы смеялись. Вскоре она, прежде довольно неказистая, стала прекрасна, как фея. Ее подруги взрослели, толстели, увядали, а она с каждым годом все хорошела и молодела. Однако женихи по непонятным причинам обходили ее стороной –
Со временем купеческая дочка стала настоящей знаменитостью. Одни называли ее девятихвостой лисицей-оборотнем, другие – небесной феей. Потом прошел слух, что ее прикосновение исцеляет от всех болезней, и в усадьбу купца ринулся народ со всего Сондже. Родители Хве не знали, что им делать, – то ли воздвигнуть алтарь в честь дочери, то ли проклинать свою несчастную судьбу. Но как-то вечером, когда девица вышла погулять в яблоневый сад, ее окликнул из-за ограды знакомый голос нищего странника:
– Не соскучилась по мне, дева Хве?
– Ах, это ты! – обрадовалась девица. – По тебе, признаться, не тосковала, а вот подарочек твой никак не забуду – до сих пор во рту сладко. А еще одного такого же у тебя нет?
– Как же не быть, – сказал странник, ухмыляясь. – Только вот о чем спрошу тебя – не устала ли ты жить среди людей?
– По правде говоря, они меня немного утомили, – созналась Хве.
– Тогда пойдем со мной.
– Куда?
– В сад, где растут такие же плоды.
Бессмертный помог ей перелезть через ограду, и они ушли вместе. И с тех пор купеческую дочь никто не видел…
Рей замолчал. Несколько мгновений на галерее было тихо, только бабка за соседним столом противно скребла ложкой по дну миски да жужжала залетевшая с улицы пчела.
– А в чем мораль этой сказки? – зевнув, спросил Ким.
– Вот именно «сказки»! – раздался вдруг пронзительный бабкин голос. – Подобных врак я в жизни не слыхала!
– Это каноническое житие бессмертной девы Хве, – надменно возразил Рей. – Если вы, тетушка, располагаете более достоверными сведениями, мы вас с удовольствием выслушаем.
Старуха словно этого и ждала.
– «Нищий старец», «дева Хве» – как же! – язвительно заговорила она, развернувшись к Рею и Киму. – Еле-еле выслушала этакую ахинею. В житиях вечно все шиворот-навыворот. Черное назовут белым, горькое – сладким, даже имена переврут. Какая еще Хве? Ее звали Меймей.
– «Красавица из красавиц», – перевела Солле. – Да, от скромности она, наверно, не страдала!
– Вот составители жития, наверно, и решили, что для святой такое имя не больно подходит. И придумали какую-то «Покорную родителям»…
– А по-киримски Меймей означает «Невидимка», – заметил Ким. – Хм, неплохое имя, от сглаза – что надо.
– О самой девице я ничего не знаю, – продолжала бабка. – Но предполагаю, что она была весьма хороша собой, иначе Полоумный-с-Чайником на нее бы никогда не польстился…
– Кто?! – в один голос воскликнули Ким и Солле.
– Не перебивайте. Итак, жила себе девица Меймей в царстве Сондже, в родительском доме, и ничего бы с ней не случилось, не позови ее мамаша как-то раз гадателя. Недаром говорят – сельского шамана, бродячего знахаря, а тем паче гадателя в приличный дом дальше кухни не пускай. И еще говорят: «одним словом – гадатель, двумя – хитрый ворюга, тремя – алчущий бес сладострастия». Вот и зазвали к себе такого гадателя, прямо с улицы. Кто же знал, что это был знаменитый колдун по прозвищу Полоумный-с-Чайником, прославленный своей злокозненностью и похотливостью…