Лягушка-путешественница. Часть 2
Шрифт:
Гантка смотрела открыто и прямо, не отводя взгляд, так что девушке ужасно захотелось ей поверить.
– Как же Орри?
– усмехнулась она.
– И остальные.
– Молод он, госпожа, - грустно покачала головой женщина.
– На Лаюлу больше смотрит. Плохо чужому счастью мешать. Рейко матросом у хозяина быть хочет. Другие пусть сами новую жизнь ищут.
Паули улыбнулась.
– А кто-то нашёл.
– Да ну!
– встрепенулась пассажирка.
– Кто?
– Прости, госпожа, - покачала головой собеседница.
– Рано говорить. Счастье
– А ты мне служить хочешь?
– Ника мялась, понимая, что необходимо задать тот самый главный вопрос. Но всё никак не могла решиться.
– Да, госпожа, - в который раз подтвердила Паули.
– Но мне же пришлось убить Улсину, - наконец, выдохнула девушка. Голос её дрогнул, в носу защипало, и она несколько раз моргнула, пряча набежавшие слезы.
– Что вы могли сделать?
– собеседница все же отвела взгляд.
– Улсина сама хотела вашей смерти.
Гантка опять посмотрела на Нику.
– Улсина мужа сильно любила. Горевала очень, когда умер. А её той ночью хозяин, а потом все... Такое нельзя простить.
"Я знаю", - согласилась девушка и поинтересовалась:
– Ты тоже не простила, Паули?
– Нет, госпожа!
– глаза у собеседницы вспыхнули, но тут же потухли.
– Я не буду мстить. Лучше уйти далеко. Не видеть этих арнаков.
Видя, что Юлиса всё ещё колеблется, женщина с неожиданным жаром вскричала:
– Верьте, госпожа, я буду хорошо служить вам... Только не рабой!
– Ладно!
– решительно тряхнула головой Ника, гадая, хватит ли её средств, чтобы содержать ещё одного человека.
Кроме небольшого запаса серебряных монет Наставник подарил ей два сапфира пронзительно синего цвета. Девушка зашила их в рукав одной из рубах, хорошо помня слова названного папаши, что продавать их лучше как можно дальше от Канакерна, чтобы ненароком не навести беду на Картена.
– Вот только в этой одежде ты будешь привлекать к себе ненужное внимание.
Она посмотрела на Риату.
– Ты должна помочь ей сшить платье, какие носят свободные женщины.
– Слушаюсь, госпожа, - с деланным смирением кивнула рабыня.
К счастью, дождь так и не перешёл в настоящий шторм. Корабль немного поболтало по волнам, отнеся дальше от берега, и все. Погода наладилась, стало даже теплее. Жизнь на судне текла своим чередом. Люди, вынужденные тесниться на крошечном пространстве, волей - неволей привыкали, притирались, приспосабливались друг к другу. Старые обиды, если и не забывались, то отходили на второй план, прячась в глубинах памяти. Дни проходили в более насущных, текущих делах и заботе о будущем. Матросы снова стали пытаться неуклюже заигрывать со своими попутчицами, иногда добиваясь от них негромкого смеха.
Крек Палпин теперь большую часть времени проводил на палубе. Но Ильде все так же ухаживала за ним, заботливо укутывая овчиной или крепко придерживая под локоть, когда тот, шатаясь, подходил к борту, чтобы справить нужду.
Тойни тоже поправлялась , хотя по-прежнему сторонилась матросов, а на пассажирку поглядывала с откровенной
Появились первые признаки того, что судно приближается к обжитым, цивилизованным местам. Один раз на горизонте появилось серое пятнышко паруса, в другой - чёрная чёрточка чужого корабля. В обоих случаях по команде Картена гребцы резко увеличивали ход, стараясь избежать нежелательной встречи.
Комментируя своё решение любознательной пассажирке, капитан говорил:
– В открытом море свои правила, госпожа Юлиса. Здесь нет ни друзей, ни земляков, ни добрых соседей. Только в гавани мореход может чувствовать себя в безопасности. Ни один город не допустит разбоя в виду собственных стен.
Девушка понимающе кивала, чувствуя, как по мере приближения к Фарнии её все сильнее охватывает ощущение надвигающегося испытания, очередного экзамена, не сдать который она вновь не имеет права. Нике придётся впервые ступить на землю цивилизованного города. И от того, как поведёт себя в нём имперская аристократка, будет зависеть отношение к ней Картена, матросов, гантов и даже собственной рабыни.
К столь знаменательному событию следовало тщательно подготовиться. Чтобы привыкнуть к новой одежде, девушка с помощью Риаты облачилась в старое платье давно умершей жены Наставника, повесила на шею простенькое нефритовое ожерелье, тоже доставшееся от названной матери. Но от причёски, которая по словам многоопытной невольницы приличествовала представительнице знатного рода, решительно отказалась. Нике почему-то казалось, что у неё будет ужасно глупый вид с обмотанной разноцветными лентами копной волос на голове. Да и не отрасли они ещё в достаточном количестве.
Попутно выяснилось, что в своих многочисленных рассказах о жизни на родине Наставник, то ли по старости, то ли по какой другой причине, забыл упомянуть одну очень важную деталь. Оказывается, выходя на улицу, женщины цивилизованных народов обязательно одевали накидки, похожие на большие шарфы или платки разнообразных форм и размеров. К сожалению, данный предмет туалета у названного папаши не сохранился. Возможно, поэтому он о нём ничего и не сказал?
Вновь пришлось беспокоить купца. Доброжелательно посмеиваясь, тот разрешил ей использовать любую ткань, какая только отыщется на судне.
Паули, принимавшая живейшее участие в выборе подходящей расцветки, тут же предложила хозяйке плотную шерстяную накидку, расшитую весёленькими красно-жёлтыми узорами. Но Риата забраковала её, тут же заявив, что цветные одежды носят баренки, ковенки или оркеянки, а вот радланки предпочитают однотонные платья.
Подумав, Ника решила, что в данном случае невольнице виднее. Приняв во внимание её замечание, девушка остановила свой выбор на лёгкой льняной ткани желтоватого оттенка. Но у рабыни и тут нашлись серьёзные возражения.