Лягушонок на асфальте (сборник)
Шрифт:
Он велел Васе не стучать ботинками, спускался, прихватывая пальцами
перила. Перед дверью квартиры, где жила Тамара, задержал дыхание.
Тамара сидела на подоконнике в своей комнате. Она радостно захлопала в
ладошки, едва он появился во дворе. Вячеслав представил себе Тамару в черном
кителе морского офицера, на рукавах золотятся шевроны. Он прибавил шаг.
Вася трусил сбоку.
– Ты что от Томки удираешь? Поссорились?
– Идет за нами?
–
За аркой открылась широкая крутая улица. Когда Вячеслав приезжал в
отпуск, на противоположной стороне еще не было зеленовато-серых зданий,
мерцающих слюдяным крапом, и поэтому он не увидел ни полынного косогора,
ни пруда, рыжего в бурю, ни левого берега, кажущегося осевшим под тяжестью
металлургического комбината.
– Идет за нами, - тревожно сказал Вася.
– Шибко?
– Хочет догнать.
Хотя Вячеслав растерянно придумывал, что предпринять, если Тамара его
догонит, он по-прежнему удивлялся тому, что город далеко раздвинул свое
правое крыло. Воронел асфальт, сквозь листву лип вкрадчиво процеживался
сквозняк, серебрились балясины балконов, а перед ними то тут, то там
покачивались в ящиках ромашки, гладиолусы, георгины. Между вогнутыми
домами сверкнула площадь кривыми рельсовых путей.
Вася было потащил Вячеслава через площадь, но повернул обратно:
наперерез устремилась девочка с красной повязкой вокруг локтя.
– Чего обратно тянешь?
– Я тоже дежурю. Приучаем правильно пересекать улицу. Айда быстрей.
Томка близко.
Они миновали вогнутый гастрономический магазин, помчались поперек
шоссе. Вася игриво подпрыгивал. С мостовой нырнули в калитку железного
забора. Забором была огорожена стройка.
– Сла, она хохочет. Хватит шутить. Жалко, у морячка отпуск кончился. Вы
бы с ним днем гоняли на скутерах, вечером бы в парк.
Вася на минутку остановился, подергался, танцуя.
– Я плохо умею модные танцы, - сказал Вячеслав.
– Ты отстал. Теперь модно танцевать, как вздумаешь.
– Эк запузырил!
– изумился Вячеслав.
– Позорники мы. Плачет. Хохочет и сразки плачет. Да ну ее!
Вася будто бы подосадовал на Тамару, в действительности он расстроился.
И чего Славка взбрыкнул? Вчера, когда Вячеслав вернулся домой с Тамарой,
Вася обрадовался: он любил Тамару и даже сказал на днях матери: «Если Славка
не женится на ней, я женюсь».
Вася уперся руками в поясницу Вячеслава и стал толкать его к дому,
собираемому из светлотелых панелей. Внутри строения их осыпало чем-то
горячим. Они прижались к стене.
лунным дымком, падали оранжевые капли. Сварщик стоял на коленях. Из-за
фибрового щитка, под стеклом которого возникало зеленое напряженное око, он
производил впечатление неземного существа, подпирающего спиной синюю
высоту. И Вячеславу захотелось перенестись на место сварщика, казаться людям
неземным существом, дышать небом, соединять панели и не ведать, что есть на
свете Тамара Заверзина.
Близ сварщика возник рабочий - фуражка козырьком назад, майка
приподнята кудрявой шерстянкой, подступившей к самому горлу.
– Эй, друзья, валяй отсюда. Зашибчи может.
Опять падает жалящий оранжевый дождь. Они бредут обратно: туда, откуда
вошли в здание. Тамара сидит на бумажных мешках с цементом. Как сиротлива
сейчас Тамара. Чудится, что пригорюнилась не только она сама, но и ситцевая
сумочка, висящая на согнутом пальце. Сесть бы рядом, прижаться, гладить
волосы. Нельзя! Невозможно! Никогда, никогда не простит. Невозвратным
человеком пройдет мимо, и ничто в нем не дрогнет, если она даже зарыдает. Вот
теперь, в эту секунду, его сердце словно очугунело и бесчувственно гонит кровь,
как движок речную воду.
Приближаясь к Тамаре, он все ясней ощущал вкрадчивые наплывы чего-то
томительного.
Куда девалась его холодность и почему он трепещет от нежности? Наверно,
любовь, однажды возникнув, приобретает над человеком вероломную власть?
Вася насупился, пинает дорожную пыль.
– Не пыли.
Вася поддел ботинком толченную колесами землю.
– Тебе чего сказали?
– Сла, позову Тамару?
– Зачем?
– Прошлой зимой мы с папой на речку ездили. Папа ельцов ловил. Мне их
жалко. Меня бы кто поймал, было бы хорошо? А сейчас бы я лег на поляне,
жаворонков слушал. Знаешь, как солнце зайдет за тучку, они падают в траву.
Мама дома или мы где-нибудь вместе с мамой - прямо солнце и вроде
жаворонки поют. Когда я к Тамаре зайду или на улице увижу, тоже тепло, весело
и в ушах: тюр-лю-лю, тюр-лю-лю.
– При штурмане у тебя тоже тюр-лю-лю?
– Она ему все тебя хвалила.
– Тогда меняй брата на Томку и штурмана.
– Учился бы ты у Марии Николаевны, поставила бы она тебе жирную
единицу.
Вася, угрюмо сопя, поднял подкову, перекинул через плечо. Вячеслава
умилили рассудительность и хитрость брата. Разумеется, он перебросил подкову