Любимые враги

Гламаздин Виктор Викторович

2

На этом праздничная часть спасения сержанта Оленова завершилась. И началась часть бюрократическая.

Она была полна неприятных ему процедур. Для каждой из проверяющих сержанта инстанций ему приходилось вспоминать всю свою жизнь от начала до конца. Психиатр требовал обязательного рассказа о детских страхах. Чиновник из контрольно-ревизионного департамента "Роскосмофлота" расспрашивал сержанта о том, не крал ли он у одноклассников деньги и откуда у Колобка на счету в банке Зыкинска сумма, равная

ста годовым окладам майора. Офицер инженерной службы пытался выпытать у Семена, с какого возраста он изучал фортификацию и военную технику, раз так хорошо разобрался с направлением научно-технической мысли кобонков.

А еще с нашим героем беседовали чиновники из разных министерств и ведомств, сотрудники военфлота и "Роскосмофлота", а также масса специалистов из научных учреждений.

Ко всему прочему Оленову пришлось пережить тысячи тестов: физиологических, психических, мнемонических и прочих.

Особенно допекали Семена различные задачки на сообразительность. Чаще всего они представляли собой сложную и опасную ситуацию, из которой следовало найти лучший выход.

И тут мучителей Семена, ожидавшего от сумевшего выжить на Орсине и Кобо везунчика каких-то гениальных решений, ожидал шок. Экспериментаторов потрясло то, что при решении всех подобных задач сержант легко и изящно находил самый короткий путь к тому, чтобы превратить данную ситуацию из сложной в неразрешимую, а из опасной - в безнадежную.

О феноменальной манере Семена решать задачи даже стали шушукаться члены экипажа крейсера, команда которого, если говорить откровенно, никогда не умела хранить секретную информацию. А, между прочим, сведения про исследование организма Семена было приказано хранить под грифом не просто "Ограниченный доступ" или "Секретно", а - "Совершенно секретно!".

Чтобы не прослыть неудачником, Оленов начал хитрить в таких тестах. И стал отказываться от таких вариантов решения ситуационных задач, которые приходили на ум первыми. Семен пускал в ход лишь пятый или шестой вариант. Но на поверку все вышло еще хуже, чем было.

Если раньше Оленов при решении тестовой задачи делал ситуацию смертельной только для себя, то теперь, судя по услужливо подаваемым компьютером расчетам последствий, стал лихо превращать ее в глобальную катастрофу для огромного количества людей или экосистемы какой-либо выдуманной планеты.

Штатные психологи смотрели на сержанта с трепетом и благоговением. А вот он сам впал в черную тоску. Кому же будет приятно узнать, что являешься рекордсменом среди неудачников?

3

А затем Семена ждала череда допросов, проведенных дознавателем Особого отдела крейсера майором Кокневым. От него сержант узнал немало неприятных вещей.

Оказалось, что служба безопасности Русского сектора следила за Оленовым еще с момента его таинственного спасения на Орсине. И хотя против него никаких обвинений не выдвигалось, но по возращению с планеты дроссов вся жизнь Семена полностью находилась под

колпаком у спецслужб.

– Сударь-майор, вот... м-м... скажите, пожалуйста... только честно, какого черта меня тут держат так долго?
– спросил у Кокнева сержант.

– Ты отлично знаешь, Оленов, что с тобой много неясного.

– Чего же, сударь-майор, тут не ясно?

– За последние пять лет в нашем Секторе было сорок три крутые заморочки. И только на Орсине и Кобо. И полностью гибла наша база. И везде был ты. И везде ты вышел сухим из воды.

– По теории вероятности...

– Первым делом связанный с тобой событийный ряд и результаты экспериментов с твоим участием пробили именно по канонам Теории вероятностей. Математическая обработка выявила закономерность всех якобы случайных совпадений.

– Я помню, спецы, что со мной работают, говорили о нарушении законов мавра... по-моему, Пласом его звали.

– Теорема Муавра-Лапласа - уже три века служит математической основой изучения закономерности случайных явлений.

– А со мной, как я понял, почему-то совпадение совсем исключается?

– В принципе, все может случиться, - майор почесал затылок и усмехнулся.
– Но специалисты говорят... Впрочем, они много чего говорят. У меня уже голова болит от их базара.

– Так в чем вопрос?
– сухо спросит Семен.

– Надеюсь, ты понимаешь, что тебя в любом случае будут изучать до конца жизни? На Орсине и Кобо погибли три с половиной тысячи людей. И спецслужбы будут землю рыть до конца, чтобы разобраться с этим делом. Оно, кстати, уже стало темой номер один в прессе.

– Я понимаю ситуацию. Мало ли чего в меня Шролл вставил.

– Дело в другом.

– В чем же?

– А никто ни хрена не понимает в чем, - ответил майор после длительной паузы.

– Гм.

– Ты помнишь свой обморок на Орсине?

– Ха, сударь-майор! Кто ж способен помнить собственный обморок?! Я хоть и простой сержант, но логически мыслить еще не разучился. Дураков лучше искать среди комендантского батальона крейсера. Там их до фига. Особенно - среди тех, кто охранял мой больничный бокс. Двоих там точно надо в полные идиоты записать.

– Я хотел спросить про события, предшествующие твоей отключке.

– Не умеете Вы допросы вести, сударь-майор.

– Твоя правда, драгоценнейший, - не стал спорить Кокнев.
– Нет у меня такой практики.

– Мало злодеяний на корабле?

– Для криминала есть корабельный дознаватель. Да и у него-то за последний год было только два "злодейства" - кража шестидесяти литров пива из камбуза одиннадцатой палубы да групповой мордобой в баре для младшего командного состава "без причинения тяжких увечий"... А мое дело - блюсти государственные интересы, а не уголовщиной заниматься. Для того прокуратура есть и военная полиция.

– Скучно, наверное?

– Бывает.

– Я рад бы, сударь-майор, помочь. Честное слово. Однако не знаю - чем.