Любимые враги
Шрифт:
– У-у, блин!
– Поэтому к тебе такое отношение. Мало чего в тебя Чужие засадили. В свете последних открытий по свертыванию пространства в тебя могли сунуть шпионскую станцию или даже целую густозаселенную вражескую звездную систему.
Серафима рассмеялась. А вот Семен погрустнел.
– Проняло?
– спросила девушка.
Семен кивнув.
– Но отчаиваться не стоит!
– ободрила его медсестра.
– Не будут они тебя держать на привязи вечно. Ты же не преступник. Нынче даже
– Упырки, говоришь...
– Семен задумался.
– Говорят, сейчас набирает силу Движение защиты людей. Их еще зовут "ретроградами". У них цель - резервации для рас-аутистов. Были даже восстания, - продолжала рассказ Серафима.
– На Омикроне люди вообще перебили этих тварей. Сейчас, правда, планета в блокаде. Боюсь, ради людоедов власти будут воевать с Омикроном. У нас все сочувствуют беднягам.
Тут Серафима заметила, что с сержантом что-то не так. Она взяла Семена за локоть, повернула к себе и, заглядывая ему в глаза, спросила:
– Что случилось?
– Ты веришь в Бога, Фима?
– произнес хриплым голосом Оленов.
– Немножко, как и все. Особенно, когда прижмет.
– Как ты думаешь, если Он существует, то почему допускает Зло?
– Без Зла, наверное, и жизни не было бы. Тут больше биология, чем богословие.
– А если чистое Добро смертельно опасно для эволюции, для развития живых существ, получается, что именно Зло помогло человеку стать повелителем Галактики.
– А теперь одного из таких "повелителей" держат в больничном изоляторе и даже не дают выйти в коридор.
– Ты не смейся, Фима. Лучше подскажи, как мне выпутаться из цепких объятий садистов-медиков. Так меня лет сто взаперти продержат, пока от старости не помру. Подозреваю, меня законопатят в лабораторию и станут годами исследовать, словно подопытную крысу.
Серафима сначала крепко задумалась. И с минуту теребила подбородок, глядя в потолок. А потом ответила - неожиданно умно и дальновидно:
– Надо подключить юристов. Их у нас одиннадцать человек. Четверо - из военпрокуратуры и трибунала. Остальные нотариусы и адвокаты.
– Трибунал и прокуратура мне не нужны. Нотариус тоже - завещание писать пока рано, еще и не пожил толком. А вот адвокаты... Есть кто на примете?
– Лучше всех - Подавов. Он мне помог в пять минут расплеваться с бывшим мужем; а там все очень не просто выходило. Хочешь, передам ему от тебя весточку?
– Бывшему мужу?!
– Ха-ха-ха! На кой черт он нам сдался!? Я про юриста. Он только что удачно закончил дело с защитой двух наших ребят из артдивизиона пятой палубы, прикончивших, будучи в отпуске, стаю упырков.
– За что?
– Она сожрала семью одного из отпускников. Как вышел
Семен сжал зубы, отвернулся от Серафимы и тихо зарычал. Он вспомнил ритуальный зал крематория, гробы Ани и Тома, отправляющиеся в печь, провожающих их растерянным взглядом бледных одноклассников, толстуху и носатого, родителей Ани и Тома, педагогов, священника...Он мне с мужем помог развестись. Там сложная история вышла...
Семен, вдруг, осознал, что все, случившееся с ним, произошло неспроста: какая-то сила избрала его проводников своей воли и пора перестать думать о Златке и друзьях, погибших при обороне "Апельсиновке", приступив к исполнению задуманного этой силой.
"И неважно, что это за сила - Чужие, спецслужбы или какие-нибудь вольные экспериментаторы. Важно, что, скорее всего, сейчас мои и ее цели насчет упырков и прочей мерзости совпадают. И столь же вероятно, эта сила стоит за моей амнезией. И если все сделаю, как надо, тогда, может, и вспомню, что со мной произошло на Орсине и Кобо".
– Так как, Фима, говоришь, фамилия этого адвоката?
4
Последовав совету Серафимы, Семен подал заявку на вызов к нему адвоката. И через сутки тот прибыл в бокс к нашему герою.
Оказалось, что Подавов не состоял на военной службе, а работал по обычному трудовому контракту и даже не принимал присягу.
Данное обстоятельство весьма обрадовало сержанта. Ведь гражданский человек на военном корабле - всегда белая ворона. И Семен вполне справедливо считал, что это автоматически делает такого человека его союзником.
Поэтому Оленов откровенно рассказал адвокату про свои страдания - "мучения запертого в больничный бокс и пребывающего в неизвестности по поводу своей дальнейшей судьбы человека, отличающегося врожденной общительностью и тягой к трудовой деятельности".
– Считайте, что я уже проникся благородным гневом на нарушение Ваших прав, сержант, и тронут до глубины души описанием Ваших страданий, и дальше можете про них не рассказывать, - улыбнулся адвокат.
– Не буду, - кивнул Семен.
– Чего Вы хотите от меня конкретно?
– Помогите мне выбраться отсюда. Я уже потерял всякую надежду.
– Проблема решаема. Сейчас в нашем секторе, как пишут таблоиды, "расцвет демократических свобод". И в чем-то они были правы, пока войска не устроили бойню на Омикроне.
– Неужто там...
– Только что сообщили о высадке десанта "для защиты гражданских прав рас-аутистов". Непонятно, кого там сейчас защищать, если люди всех вырезали. В общем, столица горит, гажданских сгоняют в концлагеря, а повстанцы отступают в сельву.