Любимых не отпускают
Шрифт:
Другая жизнь и другие заботы. Ничего общего с тем дерьмом, которое я хлебаю здесь без ложки каждый божий день.
— Саша тебя в порошок сотрет, если еще раз заикнешься о разводе. Под суд пойдут все! В том числе эта твоя… — Ирма морщится. — Как сообщница, которая знала о делишках и никуда не позвонила.
— А давай попробуем! — Я кладу руку на горло жены и тихонько сжимаю. — Я сяду. Ты тут же станешь владелицей сети клубов. Богатой, но не способной управлять всей этой махиной. А твой Саша останется без спонсора,
— Рауде, ты…
Ирма взмахивает в воздухе руками. Пытается ударить меня. И, оступившись, падает на осколки своей же вазы.
— Я выхожу из вашей игры.
Смотрю, как Ирма размазывает по полу кровь, пытаясь подняться. Точь-в-точь как пять лет назад, когда после первой попытки суицида так же на полу умоляла не бросать ее и грозилась повторить. Еще до шантажа. До того как узнала, что стала балластом для Внукова, и теперь ему выгоднее шантажировать мужа, чем всю жизнь ухаживать за ослепшей любовницей.
Глава 28. Звоночки
Ева
Ночь мы проводим в отеле. После всех лекарств Вике намного лучше, но все равно до утра я сплю на узком диванчике в ее комнате.
К завтраку мы обе выглядим разбитыми. Вика вялая и бледная. Я сонливая и задеревеневшая из-за частых ночных подъемов и сна в неудобной позе.
— Мы с тобой как две старушки, — улыбаюсь я дочке.
— Только ты большая. А я маленькая, — смеется она.
— Это поправимо. Ты сама не заметишь, как вырастешь. — Обнимаю свое сокровище.
— Папа все равно будет больше. Он у нас самый большой! — важно тянет дочь, заглядывая мне в глаза.
Правильнее, наверное, будет ответить: «Конечно» или «Папа ведь мужчина», но слова застревают в горле. Я не жалею, что сказала Вике правду. Рано или поздно отец и дочь узнали бы друг о друге. Однако эти изменения в нашей жизни… они слишком быстрые.
Еще неделю назад Рауде был осколком моего прошлого. Слишком острым, чтобы резаться о воспоминания. А сейчас я и сама не знаю, что думать.
Из головы не идут слова Лео о слепой Ирме и ее попытках суицида. Это совсем не та история, к которой я привыкла.
Одна часть меня хочет пожалеть его — забыть все обиды и попробовать доверять заново. А другая напоминает, как «легко» мне было одной все пять лет — спать, когда получится, улыбаться, кому прикажут, и выходить на сцену в любом состоянии — уставшей, больной, голодной или сонной.
Эта дурацкая двойственность еще сильнее выбивает из колеи — мешает нормально завтракать и отвлекает от игры с дочкой. Мне дико хочется узнать побольше — как Лео жил тогда, как умудрялся работать и ухаживать за женой. И одновременно я активно игнорирую звонки его водителя, отказываюсь смотреть
Подозреваю, к обеду, от таких качелей мне стало бы лишь хуже. Но перед самым обедом в номер наведывается странный гость.
— Здравствуйте. Я юрист. Никита Лаевский, — представляется коренастый, больше похожий на борца, мужчина в дорогом костюме и показывает свою визитную карточку.
— Добрый день. — Поправляю домашний топ. — Да, Леонас предупреждал о вас.
— Тогда, может быть, мы поговорим? — Он демонстративно переминается с ноги на ногу за порогом.
— Послушайте, все это зря… Вряд ли вы сможете мне помочь.
— Почти все клиенты говорят мне это перед началом работы. — Лаевский даже не улыбается.
— А вы не могли бы перенести встречу на другой день? У меня немного приболела дочка.
Я сама не знаю, почему упираюсь. Не хочется впускать его в номер. Не хочется становиться должной Леонасу еще сильнее, чем уже должна.
— Сожалею. Нет. В другие дни у меня все расписано. Сегодня тоже была запланирована важная встреча. Ради Рауде я сместил ее на вечер, — холодно чеканит юрист, и я нехотя отхожу с прохода.
Несмотря на первое впечатление Лаевский оказывается не только самоуверенным, но еще и чертовски умным.
Ознакомившись с контрактом, он задает мне с десяток вопросов о транспорте, жилье, медицинской страховке и графике выступлений. Записывает что-то в своем блокноте. Добавляет рядом со словами какие-то цифры — подозреваю, номера статей. А затем сходу предлагает сразу несколько вариантов решения моей кабальной проблемы.
Не готовая к такому повороту, я чуть не роняю свою чашку с кофе.
— Вы серьезно? — переспрашиваю, не веря ушам.
— Я похож на шутника? — Лаевский довольно ухмыляется и спустя минуту погружает меня в мир стратегий, тактик и юридических уловок, которые можно использовать против Гриши.
Часть информации так и остается для меня слишком сложной. Но другая часть вдохновляет. Мечта поскорее избавиться от ига Каткова впервые кажется реальной.
Захваченная этой идеей, я не смотрю на время и окончательно забываю, почему не хотела встречаться с юристом. В голове десятки «как», и даже когда в гостиную влетает Вика, я еще несколько секунд думаю о своем.
— Ничего себе! Теперь я понимаю, почему он настаивал, чтобы я бросил все дела, — внезапно ошарашенным тоном произносит мой незваный гость.
Не понимая, к чему это было сказано, я смотрю на дочку. Затем перевожу вопросительный взгляд на Лаевского.
— Что вы имеете в виду? — Пытаюсь переключиться с Каткова на странную фразу юриста.
— Не что, а кого. Отца этой юной леди.
— Ах, да… конечно.
Мысленно щелкаю себя по лбу. Бессонная ночь, похоже, здорово повредила мои извилины.