Любите ли вы САГАН?..
Шрифт:
Роман «Смутная улыбка» не вызвал всеобщего одобрения, если не сказать больше. Жан Жионо, находившийся на каникулах в Гриу-ле-Бен, признался Жоржу Лосфель-ду: «Оба опубликованных романа Франсуазы Саган не содержат романтического материала, превосходящего по мастерству пятнадцатистраничного эпизода, написанного Бальзаком. Необходимо признать, что здесь нет ничего оригинального. Сегодня среди начинающих писателей я вижу только бегунов на стометровую дистанцию и ни одного марафонца. Когда Саган напишет роман в восемьсот страниц, тогда можно будет вынести суждение». По случаю выхода романа «Смутная улыбка» писатель Ален Боске опубликовал в газете «Комба» «Открытое письмо Франсуазе Саган», в котором перечислил все грамматические и синтаксические ошибки, повторения, избыточное употребление наречий. Возможно, в этой статье и была доля правды, но тем не менее возникает подозрение: а не продиктована ли она обыкновенной завистью? Он заключил: «Еще слишком рано утверждать, что из вас получится. Пока вы еще не Симона де Бовуар, хотя подаете надежды. Вы еще не стали Марианной Андро, у вас нет чувства прекрасного. Вы далеки пока и от Маргерит Юрсенар: у вас нет ни ее требовательности, ни ее культуры. Постарайтесь понять, что литература — это искусство, требующее больших усилий, длительной и кропотливой работы. Мы желаем вам счастья и большой удачи: меньших тиражей и читателей с более высоким
Итак, Франсуаза Саган продолжала приносить прибыль своему издательству. Из страха потерять такого автора Рене Жюльяр направил ей письмо, датированное 4 июля 1956 года, где сообщил об изменении в контракте: она будет получать не 12, а 16 процентов от общей выручки, полученной от реализации ее книг. Видя, как Франсуаза сорит деньгами, понимая, что она окружена нахлебниками, Жюльяр по-дружески посоветовал ей быть более осмотрительной. Находясь в отпуске в отеле «Сплацдид» в Экс-ле-Бен, Рене Жюльяр и Жизель д’Ассайи получили письмо от Франсуазы Саган. «Будучи в состоянии самостоятельно позаботиться о размере своих расходов, — пишет она, — хочу уведомить вас, что, начиная с сегодняшнего дня, я поручаю мсье Марселю Оноре, проживающему в Париже, в VIII округе, на Сен-Оноре, 94, вести все мои финансовые дела. Будьте любезны рассматривать мсье Оноре как мое доверенное лицо и поручать ему подписывать мои контракты и все касающиеся меня документы. Не сочтите за труд сообщить ему размер моего счета, все операции, с ним производимые, а также всю необходимую информацию, как вы это делали бы для меня. Я также уполномочиваю мсье Оноре давать вам указания относительно перевода моего счета в любой банк, указанный им. Надеюсь, что вы хорошо проводите отпуск, желаю вам и мадам Жюльяр всего наилучшего. Постараюсь вас навестить».
Как и «Здравствуй, грусть!», роман «Смутная улыбка» будет экранизирован американским режиссером. Фильм выйдет на экраны в 1958 году под названием «A Certain Smile». В мае 1956 года американская кинокомпания «20 век-Фокс» приобретет за баснословные деньги право на экранизацию романа. Никогда еще ни одна книга не продавалась так дорого в Соединенных Штатах Америки. Еще не посмотрев фильма, Франсуаза Саган предчувствовала, что он ей не понравится. «Я не имею права даже просмотреть сценарий, — объясняла она. — Где-то во Франции Жан Негулеско снимает свой фильм по роману. Американцы купили авторское право, и бог знает что из этого выйдет. Но я не буду ни во что вмешиваться, что бы они ни сделали. Я не хочу, чтобы моя жизнь проходила в бесконечных спорах».
Фильм, снятый Жаном Негулеско, намного уступал книге Саган. Поскольку в Соединенных Штатах цензура всемогуща, сценаристам Францу Гудриху и Альберту Хакетту пришлось значительно изменить характер героини. Доминика должна быть свободной, лукавой, аморальной, радующейся жизни любительницей виски, а в исполнении Кристин Каррере она превратилась в невинную, неприступную девушку со строгими принципами. «Боже мой, он меня поцеловал!» — восклицает она после того, как Люк (Россано Браззи) лишь коснулся ее губ. Что до Бертрана (Бредфорд Дилман), то он несносный и скучный, правда, таким он и был в книге. В конце фильма Люк-соблазнитель с седеющими висками оказывается неудачником, которого жена Франсуаза жалеет и поэтому не может бросить. Джоан Фонтэн чудесно сыграла роль Франсуазы, Она единственная, кто сохранил способность мыслить и чувствовать. Но именно смешение акцентов так портило фильм. Кристин Каррере говорила по-английски с французским акцентом, Россано Браззи — с итальянским, у отца Доминики русский акцент. То и дело герои говорили друг другу «bonjour» [13] или «au revoir» [14] совершенно не к месту. В довершение ко всему почтальон говорил по-французски с английским акцентом! «Писмо дна вас, дьевушк», — произносил он.
13
Здравствуй (фр.).
14
До свидания (фр.)-
В журнале «Франс обсерватер» Жак Доньоль Валькроз осудил этот подлог: «Нестерпимо смотреть этот фильм, где используется название известного романа. Режиссер претендует на экранизацию произведения, полностью изменив его сущность, сделав из него приторно сладкую конфетку, что абсолютно не соответствует стилю Саган». «Это постоянное отсутствие мысли и вкуса, — пишет Эрик Ромер, — нас возмущает еще больше, чем многочисленные ретушер-ские мазки, изменяющие саму суть романа, конец которого наивен и напоминает развязку романа «Здравствуй, грусть!». Он может считаться самым мелодраматичным и приторным из всех когда-либо осуществленных экранизаций». «Смутная улыбка или смутная тоска?» — озаглавила свою статью газета «Канар аншене».
В первое время Франсуаза Саган воздерживалась от каких-либо комментариев. Но вскоре после выхода фильма призналась, что экранизация показалась ей отвратительной: «Фильм «Смутная улыбка» оказался просто катастрофой. Я вошла в кинозал, увидела, как Кристин Каррере глупо улыбается, в то время как Россано Браззи изображает простофилю на пляже в «Карлтоне» в Каннах… и ушла, не в состоянии вынести и десяти минут». И тут романистка искренне сказала все, что она думает об этой экранизации: «В сущности, я видела Жана Негулеско всего лишь раз, и он мне рассказал по пунктам сюжет фильма «Смутная улыбка», который снимал он, но написала который все-таки я. Моя ирония его разозлила. Мы больше не виделись. Фильм стал настоящим кошмаром. Что вы хотите? Иногда возникает нужда в деньгах, хотя бы для того, чтобы заплатить налоги. Так мне пришлось продавать авторские права на свои книги американцам, которые хорошо платят, но сразу после подписания контракта не терпят ни малейшего вмешательства автора».
21 июня 1956 года, через месяц после выхода романа «Смутная улыбка», Франсуаза Саган праздновала в Сен-Тропезе свой двадцать первый день рождения. Чтобы отметить совершеннолетие, она выбрала не больше и не меньше, как «Эскинад», ночной погребок, который содержали братья Роже и Франсуа Феликс. Этой ночью алкоголь
«Виски-сюр» — смесь бурбона, сахара и лимона «- поднимает всем настроение на двадцать первом дне рождения Франсуазы Саган. Чтобы событие было поистине незабываемым, она решила отправиться в единственное место, которое раньше ей было запрещено, — казино. «Там был большой стол с игрушечной железной дорогой, и я моталась между ней и рулеткой. Это будут две мои самые любимые игры». В обитом сукном зале «Палм-Бич» в Каннах, следя за игрой за столиком на расстоянии, она учила правила игры на «железной дороге». Саган решила, что с помощью всего лишь двух карточек можно выиграть до 50 миллионов франков. «Я воображала, что так я разыграю свою судьбу в два удара», — скажет она потом. Франсуаза направилась к рулетке и поставила на 3, 8 и 1, которые станут для нее пророческими. Она, кроме того, всегда предпочитала черное красному, нечетное — четному, потерю дохода — риску. В игре ей больше всего нравились атмосфера казино, те флюиды, что витали вокруг столов, и незнакомцы, которые на время игры становились партнерами, но особенно то, что в таких местах деньги приобретали свое настоящее предназначение: «Это нечто, находящееся в постоянном движении, лишенное своего торжественного, сакрального характера, который им обычно приписывается». В тот вечер Саган выиграла «кругленькую сумму» в рулетку и спустила ее на «железной дороге». Она поняла, что за игрой удобнее скрывать свои чувства. «Увидев, как на лицах людей, старающихся, словно плохие актеры, изобразить излишнюю сосредоточенность, напряжение, проявляются такие многообразные чувства, как подозрение, доверчивость, разочарование, ярость, вспыльчивость, отчаяние, облегчение, ликование и даже то, что изображалось еще с большим притворством — равнодушие, я решила, что в любой ситуации в дальнейшем я буду противостоять судьбе, каковыми бы ни были ее удары и милости, обратив к ней свое улыбающееся и приветливое лицо».
Весь праздничный вечер Франсуаза Саган не скрывала своего восхищения казино. И хотя она согласилась, по настоянию Жюльет Греко, оградить себя «от зеленых лугов запретных игр», через пятнадцать лет она призналась, что иногда просила друзей сыграть за себя, а иногда, когда бывала за границей, с удовольствием вдыхала необыкновенную атмосферу игровых залов. Например, в Лондоне, куда она приехала в феврале 1968 года, чтобы встретиться с одним британским издателем, который должен был ей немалую сумму за продажу авторских прав. Во время ужина у Аннабель она узнала, что на верхнем этаже находится «Клермон-клуб», известный далеко за границами Великобритании. Саган села за большой игральный стол, где экстравагантные пожилые дамы и другие любители спускали свои состояния «на железной дороге». Она выяснила, что в ходу есть монета — гинея, но не знала, каково ее достоинство. Ей принесли небольшую горку жетонов в обмен на чек, который она подписала не глядя. Потеряв все менее чем за час, она подписала второй чек. Радость переполняла ее: «Здесь чудесная, милая, спокойная обстановка. Люди вежливы и изысканны, они забирают ваши деньги с извинениями». Увы, удача не на стороне писательницы: «Сначала я только проигрывала: дом в Экмовиле, машину, мебель…» Через час она спросила, сколько составляет ее долг. Писательницу охватило сильное волнение, она полагала, что это будет не менее 160 тысяч франков. «На счете в банке у меня не было и четверти этой суммы. Чтобы заплатить долг, мне пришлось бы отказаться от моих сегодняшних апартаментов и, отправив сына к маме, снять рядом однокомнатную квартиру и работать два года, чтобы одновременно платить налоги и выплачивать долг «Клермон-клубу» без чьей-либо помощи. Прощай, каникулы, машины, выходы, дорогая одежда и беспечность», — вспоминает она. Франсуаза попыталась отыграться, пошла ва-банк, выиграла и продолжала играть до тех пор, пока у нее осталось не более 50 фунтов стерлингов, которые она тоже должна была отдать. Романистка отправилась в кассу, оплатила счет и, пошатываясь от усталости, вернулась в свою комнату в «Вашингтон-отель» в районе Пиккадилли. Изнуренная прошедшим вечером, вся на нервах, она обратилась к министру внутренних дел с просьбой снять запрет на ее выезд. Разрешение пришло 2 октября 1970 года. Теперь, после проведенного эксперимента, казино Довиля уже казалось ей менее рискованным.
«Пусть в игре во мне не видят плохого партнера. Как и мои друзья, которые всегда были настоящими друзьями, случай неизменно оказывался моим добрым спутником. Стучу по дереву: я чаще выигрываю, чем проигрываю», — говорит она. Так будет ночью 8 августа 1959 года. Тем летом Франсуазе Саган вместе с Вероник Кампион удалось снять небольшой дом в поместье Брей в Экмовиле, в трех километрах от Онфлер и в двенадцати километрах от казино Довиля; к разрушенному и пустынному трехэтажному дому вела вязовая аллея, вокруг парк в восемь гектаров. Говорили, что владелец дома — странный человек — по вечерам танцевал на Лестничной площадке, а его парализованная жена оставалась одна в комнате. «Я обнаружила две реальности, к сожалению, не совпадающие: море было слишком далеко, но зато казино всегда открыто. Мои солнечные дни превратились в белые ночи». В казино Довиля Франсуаза, как всегда, играла в рулетку. Она выиграла и покинула игорный дом в 8 часов утра с 8 миллионами франков в кармане.