Любивший Мату Хари
Шрифт:
Её имя всплыло ещё только один раз в том первом году — небрежное упоминание за обеденным столом в Найтсбридже. Очевидно, кто-то видел, как она давала представление за границей, а кто-то читал о ней в газетах. Её описывали — необычайно очаровательная женщина, но точно не леди. Данбар хранил молчание и ждал, пока тема беседы не изменится. Всё же сколь бы долгое время ни проходило, от неё нельзя было освободиться; она могла скрываться годами, но всегда приходил день, когда у тебя не было иного выбора, как только столкнуться с нею.
Тот день пришёл. Серый апрельский вторник 1913 года. Данбар прибыл во флигель рано и обнаружил, что Саузерленд ждёт его на лестнице. Они сошли в сад,
Вступления не было.
— Это о той женщине, — сказал Саузерленд. — Боюсь, она опять оказалась со Шпанглером.
Они сидели на скамье под решёткой для вьющихся растений. Отсюда были видны красные кирпичи и больше почти ничего. Из окна над ними доносились звуки пишущих машинок.
— Конечно, никаких подтверждений, — добавил Саузерленд, — но я думаю, мы не можем игнорировать и слухи. Это произошло в Мадриде около восьми дней тому назад. Кажется, она давала там представление и Шпанглер подошёл к ней в вестибюле «Рида». С тех пор их видели в городе повсюду вместе.
Какое-то мгновение Данбар не мог понять, почему он ничего не чувствует, как деревянный чурбан или гранитная глыба. Ничего.
— Естественно, вы будете говорить с директором, но сначала, я думаю, мне стоит объяснить вам некоторые вещи, неофициально.
— Она с нами играть не будет, — наконец сказал Данбар. — Несмотря ни на какие предложения, она не из тех, кто любит играть... по крайней мере не за деньги или что-либо ещё.
— О, думаю, я знаю о её скромных возможностях.
— Лучшее, что мы можем сделать, — наблюдать.
— Верно. Она поможет нам держать Шпанглера на виду.
— Но она не будет лёгкой целью. Её жизнь, как правило, беспорядочна. Я имею в виду, что бывают дни, когда она не покидает постели.
Скамья была холодной, её перекладины впивались стальными шипами на морозе. Солнце казалось на небе бледным диском. Такое ощущение, будто я всегда сидел здесь, подумал Данбар. Словно я всегда сидел здесь, ожидая того, что я слышу сейчас.
— Я предложил Каммингсу, чтобы вы, Чарльз, занимались координацией. У нас много людей, которые могли бы помочь в этой области, но мне бы хотелось, чтобы заправляли вы. Вы на самом деле знаете эту женщину, не так ли? Знаете её действия, её привычки, её чёртов распорядок жизни. В любом случае, я думаю, вы сделаете чертовски хорошую работу.
— Но до какого предела?
— Что ж, если Руди Шпанглер влюбился, — он вытянул руку, и в жесте его промелькнула насмешливая симпатия, — не думаете ли вы, что будет только лучше, если нам придётся помочь ему?
Данбар опустил глаза. Можно представить, подумал он, и обратную реакцию.
— Как мне начать?
— Медленно, осторожно. И смотрите, не попадётся ли кто-нибудь, кто стоит рядом.
— Простите?
— Агенты Шпанглера, хлеб и масло его западной сети.
— А что с моими нынешними обязанностями?
— О, я думаю, Алленби очистит ваш стол.
— А мой начальник?
— Теперь вы работаете прямо на Четвёртый этаж, не так ли?
Вначале досье Данбара на Мату Хари состояло только из восемнадцати страниц — извлечения из сообщений, собранных агентами в Мадриде, и в первую очередь касающиеся её романтической связи со Шпанглером.
Были записи о вечере на Кастеллана и наблюдения в вестибюле «Рида». Досье помещалось в одиноком стальном шкафу возле окна. Отдельные разделы напечатаны на тонкой гладкой бумаге. Темы помечены зелёными карточками. Хотя досье станет меняться по мере того, как наблюдение будет перемещаться из Мадрида в Берлин, картина останется
Он часто работал по ночам, ибо предпочитал тишину и уединение. Он ни с кем не делил свою работу, боясь, что его не поймут. Время от времени он лично разговаривал с агентами, которые видели её в Париже или Мадриде, но всё его знание было опосредованным, отфильтрованным глазами других.
Когда он входил в свой кабинет, у него был неизменный ритуал. Сначала он регулировал свою настольную лампу, громоздкое бронзовое новомодное изобретение с зелёным абажуром. Затем запирал дверь, задёргивал шторы, отпирал шкаф и клал на стол первую папку. В этот момент, казалось, может произойти всё, что угодно.
Он относился к этим папкам как к досье и последовательно заполнял их материалами любого наглядного нелегального наблюдения. Здесь были сведения агентов, находившихся в ресторанах и театрах. Были заметки, собранные в корзинах для бумаг и копии перехваченных писем. Позднее он включит сюда фрагменты разговоров, подслушанных с помощью пневматического слухового устройства через стену соседней комнаты.
Он был занят в основном частями досье, не сосредоточиваясь на целом, которое представлялось ему чем-то особенным. Действительно, порою, холодными вечерами, казалось, будто досье было живым — ощущалось живое дыхание самой женщины и казалось, что она сейчас здесь, с ним, в этой комнате. Это могло испугать.
Глава тринадцатая
Досье Данбара — небольшие башни из коричневых или тёмно-жёлтых папок, связанных красной бечёвкой и скреплённых чёрной липкой лентой. Здесь, должно быть, таились тысячи отдельных записей, некоторые очень интимные, некоторые даже непристойные. Пометки Данбара — на полях донесений. Фотографии рассеяны повсюду.
Изначально существовало намерение вести именно хронику отношений танцовщицы со Шпанглером, но на самом деле наиболее ранние записи опережают их мадридскую встречу на несколько месяцев. Первые сообщения касаются её переездов в октябре 1913 года, в относительно спокойный период. После двукратного появления в «Ла Скала» в Милане (однажды в роли Венеры в «Вакхе и Гамбринусе» Маренко) она вернулась к размеренной жизни, в Нёйи-сюр-Сен. Она держала конюшню с лошадьми, и её часто видели верхом в белом или коричневом костюме для верховой езды в аллеях Булонского леса. Она работала над тремя яванскими танцами и списалась с Сергеем Дягилевым [30] относительно совместного с Нижинским [31] представления в Монте-Карло. Известно было также, что она спала с несколькими мужчинами, включая Николаса Грея.
30
Дягилев Сергей Павлович (1872—1929) — русский театральный и художественный деятель. Вместе с А. Бенуа создал художественное объединение «Мир искусства», был организатором выставок и концертов русского искусства в Европе — знаменитых Русских сезонов (с 1907 г.). Широко известна была в мире труппа «Русский балет С.П. Дягилева» (1911—1929).
31
Нижинский Вацлав Фомич (1889—1950) — русский артист, знаменитый танцовщик и балетмейстер, участник труппы С.П. Дягилева.