Любивший Мату Хари
Шрифт:
Досье Данбара содержит копию её прощальной записки Грею: две вымученные страницы, написанные накануне её отъезда в Мадрид. Тон записки явно оптимистичен — она полна энтузиазма, поскольку после долгого перерыва опять будет выступать, и именно в Мадриде, где её всегда любили. Конечно, тут нет никакого упоминания о Шпанглере: едва ли она знала, что он её ждёт.
Согласно досье Данбара, Шпанглер подошёл к ней в Мадриде, в вестибюле отеля «Рид», утром, на третий день после её приезда. В действительности это был вечер, приблизительно восемь часов, и, скорее всего, он встретил её не в
32
Внутренний дворик (исп.).
Его появление, как и прежде, было как бы случайным.
— Как поживаешь, Маргарета? — Сначала на немецком, потом на английском. — Да, как поживаешь?
Она пожала плечами, теребя лист пальмы, торчащей из кадки:
— Какая неожиданность.
— Надеюсь, приятная?
— Да.
Они подошли к краю патио, там росли самые высокие пальмы, чёрным рельефом выделяющиеся на фоне неба. Он ещё не прикоснулся к ней, но упорный взгляд его глаз казался вполне осязаемым.
— Как ты отыскал меня?
Он улыбнулся, помахав газетой:
— Не слишком сложно.
— А что ты делаешь здесь?
— Как получится. Хотя в настоящий момент у меня перерыв между занятиями, и я надеюсь поговорить.
Газоны внизу были белыми от росы. Полумесяц тоже был белым.
— Мне недоставало тебя, — внезапно сказал он.
Она отвела взгляд, слегка улыбнувшись:
— Я уверена.
Он провёл костяшками пальцев по её щеке, затем пальцем по яремной вене:
— Видишь ли, Париж для меня невозможное место. Кроме того, говорили, что ты кого-то нашла. Биржевого маклера.
Она вновь улыбнулась, обрывая свисающий пальмовый лист:
— Да, биржевого маклера. Чрезвычайно деликатного биржевого маклера.
— А сейчас?
— А сейчас я изучаю альтернативы.
— Какого рода?
— Под стать мне.
Среди листьев прятались птицы, и кот неподвижно сидел на стене. Если посмотреть, то и Шпанглер был похож на гладкого уличного кота.
Она пропустила его волосы сквозь пальцы:
— Это другое дело.
— Тебе не нравится?
Она пожала плечами:
— А где твой мундир?
— Замечательный вопрос.
Она взяла его руку, чтобы рассмотреть шрам, бледный кружок между большим и указательным пальцами:
— А как получил это?
— Открывал бутылку с шампанским.
— Для женщины?
— Для жены генерала.
— Тогда где твоя медаль?
— Это не сочли настоящей опасностью. Пообедай сегодня со мной.
Она покачала головой:
— Меня уже пригласили на сегодняшний вечер.
— Мужчина?
— Может быть.
— Избавься от него.
Они
— Маргарета, мне бы хотелось увидеть тебя сегодня вечером. Очень бы хотелось.
Она хотела отодвинуться, но его глаза притягивали её.
— Я сказала тебе, не сегодня...
— Сегодня. — И он поцеловал её. И снова обхватил её за талию, сдавливая грудь через кринолин.
По досье Данбара, Зелле не догадывалась о существовании групп наблюдения, а если Шпанглер знал о них, то не стал бы обсуждать это с нею. Вновь — ошибка... Данбар был, кроме прочего, любовником, и жертвой, и новичком в секретной жизни...
Середина ночи, они лежали вместе уже долго. Чуть раньше поднявшийся ветер взбудоражил её, встревожил шелестом пальм. Воздействие на неё Шпанглера всегда было тоже будоражащим, неконтролируемым, и это было частью очарования.
— Я хочу пить, — сказала она ему.
В ведре со льдом стояло выдохшееся шампанское, на журнальном столике — вермут. В вазе лежали нетронутые шары дынь и нитка жемчуга, которую он подарил ей в тот день.
Вода из-под крана имела слабый привкус стали. Она поставила стакан и пошла к окну. Тени на стене приняли её очертания.
— Ты чего-нибудь хочешь?
Он покачал головой, протягивая руку:
— Только тебя.
Она улыбнулась и двинулась дальше к окну. Его тень на противоположной стене слегка напоминала птичью — журавль или ястреб? Кончик его сигареты вполне мог бы быть горящим глазом. Но её внимание привлекла фигура на площади внизу... юноша или худощавый мужчина в чёрном.
— Ты знаешь, что там кто-то наблюдает?
Он погасил сигарету, затем прикурил новую:
— Значит, ты заметила.
— Кто он?
— Трудно сказать.
— Чего он хочет?
— Меня.
Она опустила занавеску и посмотрела на него:
— У тебя неприятности?
Он поднялся с кровати и подошёл к ней:
— Не совсем.
— Тогда почему они следят за тобой?
Он бросил сигарету в стакан с водой, затем скользнул рукой под её халат, пальцем обводя вокруг соска.
— Потому что это игра.
Она ухитрилась увернуться от него, пересекла комнату и встала на колени на диване. Она почувствовала, что он смотрит на её бёдра, на её затвердевший под тканью халата сосок. Она покачала головой, прижав диванную подушку к груди.
— Мне не нравится это, Руди. Это пугает меня.
Он улыбнулся своей сдержанной улыбкой:
— Не бойся. Они следят за нами, мы следим за ними... игра.
— Кто посылает их?
— Трудно сказать.
— Они англичане?
— Возможно.
— Французы?
— Я думаю, более вероятно, что англичане.
— Тогда это политическое дело, да?
— Да, ты можешь считать, политическое.
— Что ж, мне это не нравится. Не нравится.
Он опять подошёл к ней, но только чтобы взять её за руку, откинуть выбившийся локон от её глаз. А она подумала: я считаю это своей слабостью, как бы болезнью, и ничего никогда не изменит этого...